Анна Антоновская - Ходи невредимым!
Порывисто задернув занавес, Русудан решительно обмакнула отточенное перо в красную киноварь.
"Князь Зураб Эристави Арагвский! К тебе такое слово: незамедлительно нужен созыв высшего княжеского Совета в Тбилиси, ибо ханжал неожиданно повернул свое острие не только на сакли, но и на замки, особенно твои, в чем ты убедишься, если того пожелаешь и для этого прибудешь в Тбилиси не далее как в четверг утром. Посоветуй единомышленникам последовать за твоим конем. Не приглашаю тебя в свой дом, ибо все украшения, ковры и дорогая посуда уже отправлены в Носте. Не пишу слова привета царевне, ибо до меня дошло, что прекрасная Нестан-Дареджан все еще в Телави.
Гонец, прискакавший из Ксани, известил, что наша мать, княгиня Нато Эристави, гостит у внучки, моей дочери, и изъявила желание в жаркие месяцы посетить Носте.
Пребывающая в вечной заботе о благополучии Картли.
Русудан Саакадзе,
дочь доблестного Нугзара Эристави".
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
В замках князей переполох. Как! Ведь царь Теймураз подписал решение высшего Совета князей: упразднить Совет царства в Тбилиси и общие дела царства решать в Телави. Кто осмелится ослушаться? Но светлейший Липарит никогда не страдал недомыслием – и ослушался… потом… и Ксанский Эристави, и почему-то старый Эмирэджиби последовал его примеру… Уже все определено в Телави; что еще нужно приверженцам Саакадзе? Но колебались владетели недолго – любопытство погнало в Тбилиси не только тех, кто имел право на присутствие в высшем Совете, но и более мелких князей, имеющих право лишь слушать.
Одним из первых прискакал Зураб, он слишком хорошо знал Саакадзе, чтобы не встревожиться. Да и Русудан не написала бы, если бы не чувствовала силу. Неужели изменник задумал, размышлял Зураб, объявить себя правителем Картли? Уж не допустил ли он, Зураб, ошибку, не отправив до сих пор арагвинское войско о Кахети, как на том настаивал царь?
И вот собрались мелкие, средние и крупные хищники. Сначала злорадно предвкушали, какой отпор они дадут саакадзевцам. Потом стали нетерпеливо поглядывать на вход… Вошел Иесей Ксанский Эристави, но почему так бледен он и молчалив? Вошел Липарит, всегда надменный, сейчас он казался растерянным и точно отяжелевшим. Молчаливы были приверженцы Саакадзе. Они словно не слышали вопросов. Только Квели Церетели, встревоженный больше других, метался, по-минуте бросаясь к дверям. Наконец появился Георгий Саакадзе. "Как всегда за ним плетутся «барсы», – усмехнулся Цицишвили.
Хмурились Ростом и Даутбек. Одежда на них подчеркнуто азнаурская, без единого украшения, лишь боевыми шашками опоясали себя «барсы». И на Саакадзе воинское одеяние, будто на бой собрался. И цаги запыленные. Не хватает лишь щита и панциря. Он быстрым взором окинул зал, словно выбирая удобный рубеж для нападения.
– Так вот, князья, случилось неприятное, чего я больше всего боялся. Шахские полководцы в Грузию спешат. Посланные мною разведчики во главе с Нодаром Квливидзе и моим Арчилом-"верный глаз" прискакали обратно… Но не по одной этой причине, светлейший Липарит, я просил вас собраться, об этом после… Иса-хан, муж любимой сестры шаха Аббаса, ведет иранские войска через Курдистан и персидский Азербайджан. Для меня, да, думаю, и для вас понятно, что не на ловлю бабочек снарядился хан.
– Ты сам говорил, Георгий, что не раньше чем через три луны явится враг, а прошла одна, – пробурчал Зураб.
– Уж не запугиваешь ли нас, Моурави? – недоверчиво выкрикнул Цицишвили. – Что решили в Телави – изменять не будем.
– Нет, будем! Будем! – истерично закричал Церетели. – Иначе погибнем, доблестные! Моурави должен возглавить Картли!.. Моурави… враг будет здесь через четыре воскресенья!
– Через три, князь, – вежливо поправил Даутбек.
– Или поручим Моурави, или замкнемся в замках и…
– Если враг так близко, я должен увести войска в Кахети, как обещал царю…
– Никуда ты, Зураб Эристави, арагвинцев не уведешь!.. Ты будешь драться со мною рядом, как здесь, в присутствии князей, обещал. И в замках никто не замкнется… Князья! Мне трудно говорить, ибо глухи вы стали к моему слову… но должен говорить. Забудем вражду, недоверие. Что сулят нам споры в грозный час? Все забудем, объединим наши силы и дружно, как грузины, как витязи, как сыны общей родины, пойдем на врага… и клянусь, мы победим!..
– Победим, если ты поведешь нас, Моурави!..
– Нет, князь Иесей Эристави, поведет царь Теймураз. Так царь и многие высшие фамилии пожелали, менять невозможно, и все мы должны покориться коронному решению. Не время спорить, лучше ли так, или… хуже… наступает время кровавых дождей, время шаха Аббаса. Надо сделать невозможное, но – победить!
Зал безмолвствовал. «Нет, мы плохо знаем Саакадзе», – подумал Джавахишвили. Зураб прикусил ус, его неприятно поразила сила впечатления, произведенного на князей речью Саакадзе, особенно на средних. Хорошо, голоса не имеют, иначе ишачьим ревом провозгласили бы заносчивого ностевца хозяином Картли.
– И еще запомни, Квели Церетели, в замке своем укроется только предатель, – продолжал Саакадзе, – а с таким благородные князья сумеют расправиться!
По-медвежьи злобно сверкнул глазами Зураб. Как острием шашки кольнул он взглядом Цицишвили, который поспешил напыжиться и важно проговорить:
– Ты, Георгий Саакадзе, разумно поступил, подчинившись повелению светлого царя. Такой блистательный план ведения войны с коварным шахом Аббасом мог придумать только богоравный. И еще: не напрасно ты пообещал расправиться с тем, кто пожелает предаться спокойному сну в своем замке. Мы, княжество, тебе поможем разбудить снолюбцев! Но почему среди нас нет «недремлющего ока» – Теймураза Мухран-батони? Или хотя бы одного из его многочисленных внуков?
– В сладком сне в своем неприступном замке они любуются золотыми цаги Кайхосро. – под общий смех проговорил Фиран Амилахвари.
– Ты почти угадал, князь, – презрительно оборвал Саакадзе смех, – многочисленная княжеская фамилия Мухран-батони в своих огромных владениях, без всякого уговора, спешно проверяет боевую готовность личного войска. Мухран-батони собрали дополнительные дружины копьеносцев и лучников, сажают на коней копьеметателей и метателей дротиков. Но… доблестный Теймураз Мухран-батони решил отложиться. Он не желает сражаться под водительством царя, ибо, по словам князя Теймураза, кроме гибели, ничего не принесет ему счастливый меч богоравного.
Как гром с голубого неба, упали слова Моурави. Трепет ужаса пробежал по лицам родовитых владетелей. Они растерянно переглядывались.
