Бернард Корнуэлл - Медноголовый
— А зачем тебе знать, где Нат? — поинтересовалась мисс Гордон.
— Наверно, незачем.
Адам беспокойно переступил с ноги на ногу. Звякнули шпоры, тихо, едва различимо на фоне гула дождя и воя ветра.
— Так что же его послание означает? — прямо спросила Джулия.
От неё не укрылось то, что Адам после загадочного сообщения Старбака стал сам не свой, и её разбирало любопытство.
— Тут дело вот в чём… — начал Адам, лихорадочно подыскивая правдоподобное объяснение. Врать он не умел. Чтобы скрыть смущение, он отлепился от стены и, шагнув вперёд, положил руки на мокрые перила веранды.
— Вот в чём… — повторил он, — Это когда Нат у нас впервые появился. Я пытался, отец тоже. Ну, помирить Ната с его родными. Это казалось важным. Наверно, Нат имел в виду наши попытки.
— Зачем же тогда ему было столько тумана напускать? — осведомилась Джулия, не поверившая ни одному слову.
— Не знаю.
Они замолчали. Заходился в вое несчастный пёс, ржали кони, хлопали на ветру тканевые стенки палаток.
— Что он натворил? — прервала затянувшуюся паузу Джулия.
— То есть?
— Из-за чего рассорился с семьёй?
Адам помедлил, затем пожал плечами:
— Сбежал.
— И всё?
Адаму не хотелось посвящать Джулию в то, как Старбака окрутила, впутала в кражу и бросила актрисулька.
— Вёл он себя плохо. — понимая, насколько глупо фраза прозвучала, Адам поправился, впрочем, тоже не очень удачно, — Он сам-то не плохой человек, просто…
Адам замялся, подыскивая подходящее слово, и Джулия пришла жениху на помощь:
— Увлекающийся?
— Да. — благодарно подтвердил Адам, — Увлекающийся.
От продолжительного громового раската, казалось, содрогнулась земля, освещённая вспышкой очередной молнии.
— Когда придут янки, — сменил тему Адам, — тебе лучше побыть дома.
— А ты полагал, что я намерена встречать их хлебом-солью? — съязвила Джулия.
— Флаг у тебя есть? Я имею в виду, флаг Соединённых Штатов?
— Нет.
— На Клей-стрит у меня в комнате должен быть один. Скажи Полли дать его тебе. Вывесишь дома в окно.
Джулия внимательно посмотрела на жениха и настороженно произнесла:
— Ты, кажется, не сомневаешься в том, что они возьмут Ричмонд?
— Возьмут. — выдохнул Адам пылко, — Этого хочет Бог.
— Да? Тогда почему же Бог, вообще, довёл до войны?
— Мы объявили войну, а не Бог, — упрямо сказал Адам, — И довели страну до войны люди, а не Бог. Юг довёл.
Он помолчал, собираясь с мыслями:
— Когда отец твердил мне, что Америка нуждается в кровопускании, чтобы сбить владеющий ею жар, я поверил. Одна битва, уговаривал меня отец, и мы все опомнимся. Но мы не опомнились! Мы вязнем всё глубже и глубже!
Последнюю фразу он почти выкрикнул, затем помолчал и добавил угрюмо:
— Мы заслужили быть наказанными.
Джулия слушала Адама, не веря своим ушам. Невольно вспомнилась бравада Старбака, и процитированные им задиристые слова Джона Пола Джонса[12].
— Мы же ещё и не начинали драться по-настоящему. — вслед за Старбаком повторила она и подивилась собственной воинственности.
Джулия никогда не относила себя к поборникам войны, но вопросы войны и мира сейчас слишком тесно переплелись с зашедшими в тупик отношениями между ней и Адамом.
— Что же, Адам, предлагаешь нам сдаться без боя?
— Мы заслужили, чтобы быть наказанными. — сказал Адам, — Мы спустили с привязи зло, и оно осквернило нас. Я сам тому был сегодня свидетелем.
Он замолчал. Джулия, предположившая, что Адам видел в течение дня какое-то особенно ужасное ранение или страшную смерть, из деликатности тоже хранила молчание. Наконец, Адам заговорил. Он рассказал о том, как увидел раба, как мысленно завиноватил в этой войне всех чернокожих, и о том, какой стыд испытал, одумавшись.
— Война будит в нас всё самое худшее. Лопаются нити, связывающие нас с Господом, и мы дрейфуем без руля и ветрил, влекомые рекой зла в ад.
Джулия подняла бровь:
— То есть, ты считаешь, что Юг заслужил проигрыша в войне только потому, что ты плохо подумал о каком-то рабе?
— Америка — единая страна, вот как я считаю.
— Звучит, на мой взгляд, так, — произнесла Джулия, пытаясь справиться с поднимающейся в её душе волной гнева, — будто ты сражаешься не на той стороне.
— Может быть. — пробормотал Адам, но не настолько тихо, чтобы его слова скрыл от Джулии шум дождя.
— Тогда ты должен ехать на Север. — холодно рассудила Джулия.
— Должен ли? — слабо вопросил Адам, словно и вправду просил у Джулии совета.
— Надо сражаться за то, во что веришь. — убеждённо сказала она.
Адам кивнул и, помявшись, спросил:
— А ты?
Джулия посмотрела на него, словно видела в первый раз. Салли Труслоу в разговоре с ней обмолвилась, что мужчины, как бы ни пыжились, на деле беспомощны, словно слепые котята. Тогда высказывание показалось Джулии нелепым, но сейчас…
— А что я?
— Ты готова оставить Юг?
— Ты зовёшь меня с собой, Адам?
Джулия затаила дыхание. По сути, она подсказывала Адаму ответ. Предложи он ей в эту минуту руку и сердце, она, не задумываясь¸ пошла бы за ним на край света, ибо великие чувства надо доказывать великими жертвами. Джулия подсознательно жаждала любви, сокровенной и непостижимой, как церковные таинства, но при этом яростной и неистовой, как беснующаяся над столицей Виргинии буря. Адам её ожиданий не оправдал, на диво твёрдо сказав:
— Я хочу, что ты сделала то, что велят тебе сердце и совесть.
— Что ж, моё сердце принадлежит Виргинии, — ледяным тоном подвела итог Джулия, — А, следуя велениям совести, я, пожалуй, всё же пойду в госпиталь сестрой милосердия. Мама будет недовольна, но я настою на своём. Ты не будешь возражать против того, чтобы я стала медсестрой?
— Нет. — помотал головой Адам с потерянным видом, похожий сейчас на заблудившегося в чужих краях странника, одинокого и бесприютного.
От необходимости говорить что-либо ещё Фальконера избавил преподобный Гордон. Выглянув на веранду через приоткрытую дверь, отец Джулии пробурчал с лёгким укором:
— Я уж начал бояться, что вас смыло.
Миссис Гордон сочла бы неприличным то, что молодая пара уединилась на веранде, но её муж смотрел на жизнь проще.
— Не смыло, отец. — ответила Джулия, — Просто любуемся бурей.
— «…И подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне» — процитировал Евангелие от Матфея преподобный.
— «Не мир пришёл я принести, — вспомнила другие строки того же евангелиста Джулия, — но меч.»
