Эльвира Барякина - Белый Шанхай
Феликс вышел из вагона и ступил на платформу, обшитую тяжелой корабельной броней. Солдаты из пулеметного расчета поднялись ему навстречу.
— Разрешите обратиться, господин капитан! Что говорят-то?
— Будем пробиваться к союзникам, — буркнул Феликс.
Пахло гарью. Хлопья пепла летали в воздухе, как черные снежинки.
По платформе загрохотали сапоги, и к Феликсу подбежал отец Серафим.
— К тебе Ада приехала!
— Кто?!
— Она ждет тебя — там, на перроне.
Феликс выскочил из вагона и сразу увидел ее, стоящую в компании двух стрелков.
— Жив! — взвизгнула Ада и бросилась ему на шею. — Родной мой!
Он обнял ее трясущимися руками.
— Ой, дура! — горестно вздохнул отец Серафим. — Ты зачем сюда приехала?
— Я смотрю — она на велосипеде по перрону едет, — возбужденно рассказывал часовой. — Думал, шпионка какая, хотел ее подстрелить, а потом слышу — она по-русски кричит.
Феликс растерянно перебирал пальчики Ады.
— Что же мне теперь с вами делать?
— Я не могла без вас… — повторяла Ада.
Вокруг столпились солдаты.
— Уйдите все! Не стойте над душой! — взмолился Феликс.
Как быть? Отправить Аду назад через горящие, наводненные мародерами кварталы?
Совсем близко загрохотал пулемет.
— В укрытие! — крикнул Феликс и, схватив Аду за руку, втянул ее в вагон.
Тяжело дыша, они сели на тюки с песком, наваленные вдоль стены. Бронепоезд дернулся и, гремя, покатил по рельсам.
— Почему вы раньше не писали мне? — всхлипывала Ада. — Я так ждала! Так ждала!
Феликс обнял ее.
— Я человек военный: меня могли прихлопнуть в любой момент. Чего, думаю, вас зря беспокоить? А не убили бы, я б к вам вернулся.
Душа Феликса разрывалась от жалости к Аде, к себе и к боевым товарищам, которые непременно погибнут в ближайшие несколько часов. За что они боролись? Кому нужна их смерть?
Ответа не было.
4
Весь день бронепоезд передвигался по оставшемуся отрезку путей и обстреливал развалины, в которых засели красногвардейцы. Когда стемнело, Котляров приказал Феликсу готовиться к высадке:
— Ну, с богом! Скажите англичанам, что нас шестьдесят четыре человека и среди нас есть опытные артиллеристы, пулеметчики и военные инженеры. Мы можем влиться в состав Русского волонтерского полка и защищать иностранные концессии.
Машинист сбавил скорость, и Феликс с Адой выпрыгнули из вагона.
Скатившись вниз по насыпи, Ада вскрикнула: что-то холодное полоснуло ее по руке. Феликс зажал ей рот:
— Тихо!
Они побежали прочь от железной дороги. Под ногами хрустело битое стекло, из-за дыма было трудно дышать, а сквозь подошвы ботинок чувствовался жар тлеющих углей.
Несколько раз Феликс и Ада натыкались на неведомые отряды: кто это были — красногвардейцы, полицейские или солдаты губернатора, понять было невозможно.
— Если нас арестуют, будем говорить, что мы заблудились в китайском городе, — шепнул Феликс Аде и, помолчав, добавил: — Вы… то есть ты… пойдешь за меня?
Ада сжала его руку.
— Да! Мы поедем в Америку…
Феликс растрогано смотрел на ее лицо, освещенное пламенем пожара.
— Потом… все потом… — проговорил он и быстро поцеловал Аду в щеку.
5
Холодный дождь — лучший полицейский на свете. Всю ночь гремела стрельба, но к утру все стихло, и на улицах не осталось никого, кроме патрульных и очередей у газетных стендов, где вывешивали списки убитых.
Кто победил? Чем кончилось дело? — никто не знал. На мостовой валялась серая форма губернаторских солдат и красные повязки палачей.
Пропускной пункт на Баундэри-роуд вторые сутки осаждала толпа беженцев, мечтавших пробраться на территорию иностранных концессий. Поникшие шляпы и унылые зонты заполняли всю улицу.
Позади баррикады из мешков с песком стоял броневик. На него время от времени забирался британский офицер с зонтом и рупором в руках.
— Повторяю еще раз! — кричал он. — Китайским полицейским и военнослужащим входить на территорию иностранных концессий не разрешается. Запрещено носить флаги, транспаранты и любые вещи агитационного характера на любом языке. Запрещена любая военная форма, кроме перечисленных ниже…
Ада слушала его, с тоской глядя на обмотанные колючей проволокой ворота. Она была перемазана сажей с головы до пят; с волос стекали капли дождя, а на руке горел воспалившийся порез.
Феликс так и не смог выполнить поручение Котлярова: они с Адой два дня без толку метались вдоль оцепления. Из-за русского акцента их принимали за большевиков и гнали, обещая пристрелить. Точно так же от одного пропускного пункта к другому бегали брошенные солдаты губернаторской армии — израненные, голодные и продрогшие до костей.
Накануне Феликс и Ада встретили трех офицеров с «Великой стены».
— Все кончено, — сказали они. — Красногвардейцы подорвали бронепоезд и перебили всех наших. Кажется, только мы и спаслись.
— А как же отец Серафим? — ахнула Ада.
— Получил пулю в голову.
На Баундэри-роуд Феликс увидел стоящего в карауле Джонни Коллора, и тот пропустил его за ворота — переговорить с начальником поста.
— Я добуду вам пропуска! — пообещал Феликс Аде и офицерам, но прошел час, другой, а его все не было.
Наконец британского офицера на броневике сменил Джонни Коллор.
— Представители белой расы, в том числе русские военнослужащие, могут войти на территорию Международного поселения! — крикнул он в рупор.
Толпа всколыхнулась. Китайцы, знающие английский язык, начали переводить его слова.
В воротах показался Феликс.
— Иди сюда! — позвал он Аду.
Она кинулась к нему, но стоявший рядом китаец схватил ее за плечо.
— Все вместе пойдем! — рявкнул он злобно.
Русские офицеры заспорили с ним; началась драка, крик, визг. Выбежав за ворота, Феликс попытался прорваться к Аде, но десятки рук оттащили его в сторону. Китаец вытянул из ножен саблю, взмахнул, и что-то горячее брызнуло Аде на щеку. Толпа, взвыв, отпрянула, и Феликс упал с разрубленной шеей.
— К воротам! — закричал кто-то по-русски и поволок Аду за собой.
Поверх голов громко застучал пулемет, толпа кинулась врассыпную, и русские офицеры успели втащить Феликса за ограждение.
Его положили на плащ-палатку и отнесли в брошенный кондитерский магазин неподалеку. Ада билась в руках Джонни, но он не давал ей приблизиться к медикам, колдовавшим над Феликсом.
Их усилия ни к чему не привели: через час он умер.
