Алла Бегунова - Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды)
Князь Мещерский подал Аржановой условный знак, щелкнув себя пальцами по горлу. Она согласно кивнула и обратилась к атаману чабанов, который как раз смачно облизывал ложку с пшенной кашей.
— Нуреддин-ага, позволь и нам угостить тебя и твоих людей.
— Чем угощать будешь, красавица?
— Издалека мы привезли этот напиток. Он крепок, но веселит сердца необычайно.
— Пророк Мухаммад запрещает нам пить вино.
— Его название — водка.
— Что-то слышал о ней, — атаман улыбнулся гостье своей белозубой улыбкой, и опять Аржановой почудился в ней оскал волка.
Зеленоватая вейновая водка расплескалась по пиалам, наполнив их до краев, а затем переместилась в желудки участников трапезы. Восьмилитровый бочонок опустел. «Огненная вода» произвела нужное действие. Пастухи и кирасиры вдруг поняли, что у них есть много общего. Взаимная настороженность исчезла. Голоса в хижине-землянке зазвучали громче, лица оживились.
Удивил Аржанову горный одинокий волк Нуреддин-ага. Расчувствовавшись, он что-то крикнул чабану со шрамом на лбу, и тот достал из темного угла… волынку. Меха, дудки, перевязанные лентами, — то действительно был музыкальный инструмент горных племен, придуманный в незапамятные времена. Не степняки-кочевники создали его. Завоевав полуостров, они получили волынку от древних жителей Тавриды, сотни лет до них пасших на яйлах Чатыр-Дага тучные свои стада.
Чабан играл хорошо.
Дудки пели, как свирель, только полнее и резче. Меха гудели и ревели в унисон, оттеняя их. Переливаясь, ноя и плача, с каким-то особенным жалобным выражением, дрожащими трелями разносились звуки этой неожиданной песни из жилища пастухов по близлежащим рощицам, лугам и скалам, освещенным уже предзакатным солнцем.
Огромная серая армия овец вплотную окружала пастушью заимку. Они укладывались спать, тесно прижимаясь друг к другу. Их чихание, перхание, беспокойное блеяние, глухой шелест тысяч переминающихся ног наполняли окрестности тихим слитным гулом. Вдруг какая-нибудь из овец вскакивала, напуганная неизвестно чем, и целая отара следом за ней колыхалась, топталась на месте с бессмысленной давкой и, наконец, снова успокаивалась. Белые лохматые псы бегали по краю этой многотысячной массы, лаяли, заставляли ее сбиться еще теснее и тогда ложились на землю рядом, занимая своеобразную круговую оборону.
Под звуки волынки Нуреддин-ага, усевшись рядом с Аржановой на валун, рассказывал ей о жизни и работе пастуха на яйле. Главные его враги — волки и люди. Волки прячутся в камнях и часами караулят добычу. Овца, попав в пасть к зверю, и голоса не подаст. Люди подходят к отаре в основном ночью. Они воруют овец у своих же товарищей чабанов, но нанятых другим владельцем. Хозяин предоставляет пастухам питание и кров, однако денег им не платит. Он рассчитывается с ними овцами. Получается, что старательно охраняя поголовье, чабан заботится и о себе. Его овцы находятся в одной отаре с хозяйскими.
— Сколько же у тебя овец? — спросила Аржанова.
— Около четырехсот штук.
— Да ты не беден, Нуреддин-ага.
— Не беден, — согласился он и обратил на гостью тот же горящий взор, пожалуй, слишком выразительный. — А вот купить в гарем такую женщину, как ты, не могу…
Конечно, он бы хотел прикоснуться к ней, к ее прекрасному телу, столь четко видному при кафтане, камзоле и лосинах. Но — в темноте чабанского жилища, на подушках, разбросанных у очага, под мотив этой песни, рвущей сердце. Однако женщина на Востоке — табу, пока за нее не заплачено. Кому надо платить, пастух не понимал. Достопочтенному Али-Мехмет-мурзе? Но едва ли русские подчиняются мурахасу. Светлейшему хану Шахин-Гирею? Он, говорят, вообще выступает против многоженства среди крымских татар. Великой царице, обитающей в Санкт-Петербурге? Это так далеко и так сложно…
Флора усмехнулась:
— А зачем тебе белая женщина, мусульманин? Ведь потом хлопот не оберешься. Готовить каймак я не умею. Ткать ковры и полотенца — тоже. Если ты, не дай бог, по своей азиатской привычке замахнешься на меня плетью, я тотчас тебя застрелю.
С этими словами она достала из кармана любимый дорожный пистолет «Тузик», взвела курок, прицелилась в крону близлежащей сосны и нажала на спуск. Грянул выстрел. С дерева вниз упала разлапистая ветка. Собаки подняли бешеный лай. Овцы заволновались.
Из хижины-землянки выскочили князь Мещерский и сержант Чернозуб с обнаженными палашами в руках и направили клинки на Нуреддин-агу. Словно бы тень прошла по лицу крымчанина. Он спрыгнул с валуна на землю, поклонился Анастасии и сказал:
— Приказывай, госпожа.
— Слышала я, будто ты знаешь Чатыр-Даг, как свои пять пальцев.
— Да, знаю, госпожа.
— Также слышала я, будто в горах появились люди, совсем не чабаны. Они живут здесь, совершая набеги на села и города.
— Они не подходят к нашим отарам, потому что боятся собак. Их лагерь — в пещере. На горе много пещер. Очень больших и очень глубоких. Их пещера называется «Тысячеголовой».
— Завтра ты отведешь нас туда.
— Слушаю и повинуюсь, госпожа…
Вход в «Бин-Баш-Коба», или по-русски «Пещеру тысячи голов», маскировали заросли можжевельника. Метрах в трех от него горел костер, возле которого сидели два человека, одетые как местные жители. На головах у них имелись круглые черно-каракулевые шапочки «халпах», на плечах — суконные шинели с капюшонами и очень длинными рукавами — «узун-чекмен», на ногах — кожаные лапти «чарык» с вязанными из толстой шерсти белыми носками.
Немало предметов вооружения находилось рядом с ними: два ружья, четыре пистолета характерного турецкого дизайна, две кривые сабли на красных кожаных портупеях, кинжалы, ятаганы. Толченым кирпичом стражники чистили оружие. Но больше их внимание занимал закопченный котелок изрядного размера, подвешенный над костром. В нем закипала вода. Они собирались бросить туда рис из холщевого мешка, мелко нашинкованную морковь и кусочки мяса.
Русские, спрятавшись в кустах, довольно долго за ними наблюдали. Аржанова слушана их разговор. Судя по произношению, эти двое являлись выходцами из Константинополя. Они никуда не торопились, ждали появления какого-то отряда под руководством «яш-баши», или молодого начальника, и чувствовали себя на Чатыр-Даге распрекрасно, то есть в полной безопасности.
План нейтрализации османов князь Мещерский обсуждал с сержантом Чернозубом и капралом Ермиловым, удалившись от входа в пещеру шагов на тридцать. Очень осторожно шли кирасиры, боясь наступить на сухую ветку в дубовой рощице или спугнуть птиц. Но все равно две пары ворон, перелетая с дерева на дерево, увязались за ними, переговаривались на своем вороньем языке и точно подслушивали шепот русских.
