Семь чудес (ЛП) - Сэйлор Стивен
— При всем богатстве, которое течет в казну храма, наверное, хорошо, что священники не женаты. В противном случае у них может возникнуть соблазн поставить интересы своих детей выше своего священного служения.
— Гордиан мудр для своих лет, — произнес Евтропий. — Какой отец не сделает для своего ребенка все, что сможет? Целомудрие мегабизов должно, по идее, сделать их менее жадными. Но иногда я думаю, что это только делает их сварливее. И это, конечно, не мешает им вмешиваться в политику.
Мнасон поднял бровь, взглянул на меня, затем жестом попросил своего друга замолчать. Чувствовал ли он необходимость осторожничать, потому что я римлянин?
Антипатр проигнорировал их: — Как я могу тебе это объяснить, Гордиан? Подумай о римской богине Весте и о том, как важно для благополучия Рима, чтобы весталки сохраняли свою девственность. Так и с Артемидой Эфесской. Целомудрие абсолютно необходимо для тех, кто служит ей, а не только для ее священников или женщин, служащих в храме, называемых иеродулами. Все девушки, танцующие сегодня в процессии, должны быть девственницами. Ни одна свободнорожденная женщина, кроме девственницы, не может даже ступить в храм Артемиды под страхом смерти.
Мы последовали за процессией с площади и пошли по широкой мощеной улице, называемой Священным Путем, освещенной по всей ее длине факелами. После того, как мы прошли через широкие ворота в северной стене города, эти факелы были расставлены подальше друг от друга, и в промежуточных пятнах глубокой тени я мог видеть звездное небо над нашими головами.
Священный Путь постепенно вел нас вниз. В долине впереди, в конце извилистого ряда факелов, я увидел пункт назначения — великий Храм Артемиды. Огромная толпа паломников, многие из которых держали свои факелы, уже собралась у храма, чтобы приветствовать процессию. Сооружение имело захватывающий вид огромного прямоугольного леса светящихся колонн, плавающих в бассейне света. Хотя до него оставалось еще почти миля, храм уже казался огромным. Антипатр сказал мне, что это был самый большой храм, когда-либо построенный греками, в четыре раза больше знаменитого Парфенона на вершине Акрополя в Афинах.
Храм становился все больше с каждым нашим шагом. Я был поражен совершенной красотой этого места. Блестящие мраморные ступени вели к широкому крыльцу. Массивные стены святилища были окружены двойным рядом колонн не менее шестидесяти футов высотой. Преобладал белый мрамор, но многие скульптурные детали были выделены красной, синей или желтой краской, а также штрихами блестящего золота.
Даже на мой неискушенный и наивный взгляд изящество колонн захватывало дух. Основания были украшены искусной резьбой, а каждая из капителей оканчивалась изящным спиральным завитком с обеих сторон.
— Именно здесь возник стиль колонн, именуемый ионическим, — сказал Антипатр, проследив за моим взглядом. — Архитекторы намеренно наделили колонны женскими атрибутами. Таким образом, мы видим, что, уложенные друг на друга, мраморные барабаны восходят не к простой, неукрашенной капители, а к тем изящным завиткам по обеим сторонам, которые имитируют женские локоны. Каждая колонна по всей длине каннелирована неглубокими желобками, имитирующими складки женского платья. Соотношение высоты к окружности и то, как каждая колонна плавно сужается, также призваны придать им женственность.
Мои глаза проследовали за колоннами к фронтону высоко над крыльцом, где я увидел то, что не привык видеть в храмах, — высокое открытое окно с искусно отделанной рамой вокруг него. Я предполагал, что оно предназначено для того, чтобы пропускать свет в дневное время, но, как я затем обнаружил, у этого окна было гораздо более важное назначение.
Перед храмом, в некотором отдалении от ступеней, невысокая стена окружала изящно вырезанный алтарь для принесения в жертву животных. Когда процессия подошла к храму, некоторые из мегабизов в желтых одеждах отделились от большей группы и заняли места у этого алтаря, достав церемониальные кинжалы, веревки для удержания животных, ножи, топоры и другие орудия для разделки жертв жертвоприношения. Другие мегабизы занялись разводить костры, на которых будут жарить нарезанное на вертелах мясо. Четверо жрецов сгрузили статую Артемиды с тележки и понесли ее наверх по ступеням в храм. Еще одна группа священников отвязала украшенных гирляндами быков, которые тянули повозку, и повела их к алтарю. Многие другие животные, в том числе овцы, козы и волы, уже ожидали своей участи в загонах вольера.
Первого из быков подвели по короткому пандусу немного в стороне от алтаря и надежно связали. Один мегабиз возносил молитвы Артемиде и шел посреди толпы, неся чаши с дымящимися благовониями. Другой священник, судя по особому шитью на его ризе и высоте головного убора, который был, по-видимому, у них главным, взошел на помост у алтаря, откуда его могла видеть всея толп. Он поднял руки вверх.
— Это Феотим, — шепнул Евтропий Антипатру, — главный жрец мегабизов. В его голосе прозвучала неприязнь, и он нахмурился, глядя на священника. Так же поступил и Мнасон.
Музыканты перестали играть. Девочки прекратили танцевать. Толпа замолчала.
— Люди Эфеса, — воскликнул Феотим, — и все присутствующие, кто собрался здесь для любви и поклонения богине, сейчас мы начнем наши жертвоприношения. Если наши ритуалы в твою честь в радость тебе, великая Артемида - защитница дев, верховная охотница, покровительница диких мест, благодетельница и заступница благодарного города Эфеса, - мы умоляем тебя, Артемида, выйти к нам и стать свидетелем наших умилостивлений и поклонений тебе.
Выжидающая толпа перевела взоры со священника на высоко расположенное в храме окно. Изнутри вспыхнул всполох света, а затем в окне появилась богиня, с распростертыми, в жесте принятия, руками. Видение было настолько фантастическим, что мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я вижу ту же самую статую, которую привезли из театра в повозке. Если только сама Артемида не соизволила подойти к окну, жрецам каким-то образом удалось довести ее статую до этого места. Ее вуаль была с нее снята, и ее позолоченное лицо ярко сияло, отражая свет факелов и пылающих костров вокруг алтаря.
Когда толпа взорвалась аплодисментами, Феотим подошел к алтарю, поднял кинжал и перерезал быку горло. Связанное животное брыкнулось и дернулось, а затем обмякло. Одним ловким движением мегабиз отрезал яички быка и поднял их вверх. Толпа снова взорвалась аплодисментами.
— Да здравствует Артемида! — закричал Феотим, и толпа подхватила клич: — За Артемиду!
Евтропий увидел ошарашенное выражение моего лица. Я привык видеть жертвоприношения животных, но никогда не был свидетелем послесмертной кастрации. — Священные яички предназначены для богини-девственницы; остальное отдадут нам, — как ни в чем не бывало сказал мой учитель. — Я довольно неравнодушен к мясу, особенно если оно хорошо прожарено на костре.
Каждое животное убивали одно за другим, а Артемида смотрела из своего высокого окна, на процесс разделки и приготовления мяса. Толпа постепенно разбивалась на группы, продвигаясь вперед, чтобы получить свою порцию по правилам ранга и старшинства, установленным мегабизом, который перемещался среди толпы, следя за порядком, особенно среди тех, кто выпил много вина. Клубы дыма окутали толпу, и запах жареного мяса смешался со сладким ароматом ладана.
— Если только вы оба не голодны, Учитель, самое время вашему юному римскому другу заглянуть внутрь храма, — предложил Евтропий. — Антея, Хлоя и другие девственницы сейчас будут там танцевать снова.
Антипатр назвал это великолепной идеей, и мы вслед за хозяином и Мнасоном поднялись по широким мраморным ступеням на крыльцо.
Аместрис пошла с нами. Значило ли это, что она была девственницей? Тут я вспомнил слова Антипатра о том, что ни одна свободнорожденная женщина не может войти в храм, если она не девственница. А распространялось ли это правило на рабов…?
Я покачал головой и отбросил ход этой мысли. Какое мне дело до того, девственница Аместрис или нет?
