Семь чудес - Стивен Сэйлор

Сэйлор Стивен

 Семь чудес

При попутном ветре Аполлоний и его ученик Дамис прибыли на Родос. Когда они приблизились к Колоссу, Дамис воскликнул: “Учитель, может ли что-либо быть более великим, чем это?” На что Аполлоний ответил: “Да, человек, который обладает мудростью, здравым  умом и крепким духом”.

Филострат

Жизнь Аполлония Тианского, 5:21

Содержание

Эпиграф

Карта: Мир семи чудес света

I.      Прелюдия в Риме: Мертвец, которого не было

II.     Кое-что связанное с Дианой (Храм Артемиды в Эфесе)

III.    Вдовы Галикарнаса (Мавзолей)

IV.    O Tempora! О нравы! Олимпиада! (Статуя Зевса в Олимпии) 

V.     Интерлюдия в Коринфе: Проклятие ведьмы

VI.    Монументальная Галлия (Колосс Родосский)

VI.   (Дополнительная глава) Недоразумение в Тире

VII.   Стикс и камни (Стены и Висячие сады Вавилона)

VIII.  Возвращение мумии (Великая пирамида Египта)

IX.    Они делают это с помощью зеркал (Маяк Фароса)

X.     Эпилог в Александрии: Восьмое чудо

Хронология

Примечание автора: В поисках семи чудес света

Об авторе

I. Прелюдия в Риме: Мертвец, которого не было

— Теперь, когда ты мертв, Антипатр, что ты собираешься делать?

Отец рассмеялся собственной шутке. Он прекрасно знал, что задумал Антипатр, но не удержался от парадоксального оборота речи. Головоломки были страстью моего отца, а их решение — его профессией. Он называл себя Искателем, потому что люди нанимали его, чтобы выяснить правду.

Неудивительно, что старый Антипатр ответил стихотворением, сочиненным тут же; ибо да, Антипатр, о котором я говорю, был Антипатром Сидонским — одним из самых прославленных поэтов в мире, прославившимся не только изяществом своих стихов, но и почти волшебным способом, которым он мог сочинять их экспромтом, словно взятыми из эфира. Его стихотворение было, конечно, на греческом языке:

"Я умер в свой  рожденья день,

Поэтому я покидаю Рим.

Сейчас у сына твоего такой же день рожденья

И не пора ли нам  покинуть вместе этот дом?"

Вопрос Антипатра, как и вопрос моего отца, тоже был чисто риторическим. В течение нескольких дней мы со старым поэтом готовились вместе покинуть Рим в этот день. Он улыбнулся мне: — Кажется несправедливым, мой мальчик, что твой день рождения будет омрачен моими похоронами.

Я подавил желание поправить его. Несмотря на его застарелую привычку обращаться ко мне как к мальчику, на самом деле я уже был мужчиной, и стал таковым ровно год назад, с тех пор, как надел свою мужественную тогу, когда мне исполнилось семнадцать: — Как еще можно лучше, учитель, отпраздновать мой день рождения, чем отправиться в путешествие, о котором большинство людей могут только мечтать?

— Хорошо сказано! — Антипатр сжал мое плечо. — Не каждый молодой человек может рассчитывать увидеть своими глазами величайшие памятники, когда-либо воздвигнутые человечеством, и в компании величайшего поэта мира. — Антипатр никогда не отличался скромностью. Теперь, когда он умер, я полагаю, у него не было причин быть мертвым.

-- И не всякий человек удостаивается чести увидеть собственную погребальную стелу, -- сказал мой отец, указывая взмахом руки на предмет, о котором говорил.

Мы втроем стояли в саду дома моего отца на Эсквилинском холме. Небо было безоблачным, а воздух был теплым для мартовского месяца. Перед нами, только что доставленная из мастерской скульптора, стояла мраморная загадка. Это была погребальная стела для человека, который был жив. Прямоугольная табличка была изящно вырезана и ярко раскрашена, а ее высота составляла всего около фута. Позже его поместят на гробницу, предназначенную для праха покойного, но сейчас она стояла на ящике, в котором была доставлен.

Антипатр задумчиво кивнул: — И не у каждого человека есть возможность спроектировать собственный памятник, как у меня. Тебе не кажется, что это слишком непочтительно, Искатель? Я имею в виду, мы не хотим, чтобы кто-нибудь посмотрел на эту стелу и понял, что это розыгрыш. А если кто-нибудь заподозрит, что я инсценировал собственную смерть…?

— Перестань волноваться, старый друг. Все идет так, как мы запланировали. Пять дней назад я записал твою смерть в реестр храма Либитины. Благодаря богатым матронам, посылавшим рабыню для проверки списков несколько раз в день, весть о твоей кончине распространилась по Риму за считанные часы. Люди предположили, что твой старый друг и покровитель Квинт Лутаций Катул, должно быть, станет владельцем твоих останков и будет отвечать за организацию похорон. Когда выяснилось, что такой скромный гражданин, как я, был назначен душеприказчиком по твоему завещанию, и что твои останки должны быть выставлены в вестибюле моего дома, люди просто не поверили. Но так оно и было. Я вызвал гробовщиков, чтобы они омыли и надушили тело, купил цветы, веточки кипариса, благовония, и очень изящные носилки — твои пожелания предусмотрели все необходимые расходы, — а потом я выставил твой труп на обозрение в вестибюле. А какую явку мы получили! Все поэты и половина политиков Рима пришли засвидетельствовать свое почтение.

Антипатр криво усмехнулся: — Моя кончина позволила тебе познакомиться с самыми знатными людьми Рима, Искатель, как раз из тех, которых всегда пытаются затащить в суд за убийства друг друга. Осмелюсь предположить, что это может оказаться для тебя неожиданной удачей - встретить так много новых потенциальных клиентов!

Мой отец кивнул: — Кажется, все приходили, кроме Катула. Как ты думаешь, твой патрон дуется, потому что в завещание ты не назвал его душеприказчиком?

— Скорее всего, он откладывал, ожидая до сегодняшнего дня, желая засвидетельствовать свое почтение в день похорон, чтобы его визит был как можно более заметным. У Катула возможно душа поэта, но у него манеры политика…

Антипатр замолчал, услышав стук в парадную дверь.

— Вон, еще кто-то стучит. Я немедленно исчезаю. — Антипатр поспешил к серытной двери, ведущей в узкую комнату рядом с внутренним двориком, где крошечная трещина в стене служила глазком и позволяла ему наблюдать за всем происходящим.

Мгновением позже в саду появился привратник моего отца — единственный раб, который у него был в то время.

— К вам посетитель, хозяин, — прохрипел Деймон. Постоянный поток стучащих довел беднягу до отчаяния. Он откашлялся, и я увидел, как он сосредоточился, решив правильно произнести имя: — Линт Квитаций Катул, бывший консул Республики, прибыл засвидетельствовать свое почтение покойному.

-- Думаю, ты имеешь в виду Квинта Лутация Катула, -- снисходительно сказал мой отец.