Последний натиск на восток. Ч. 2 - Дмитрий Чайка
— Князем станет Святослав, — поднял ее на ноги Само. — Таков закон. И прогонять я тебя не стану. Если прогоню, то все решат, что это ты меня отравила. Мы врагам такого подарка не сделаем. Пусть думают, что у нас любовь и согласие.
— Ну, раз так, то я согласна, — хлюпнула носом Людмила и быстро вытерла слезы.
— С чем это ты согласна? — удивился Самослав.
— С тем, что Мария второй женой станет, — ответила княгиня.
— Да кто бы тебя еще спрашивать собирался, — хмыкнул князь. — Ишь ты, согласна она! Госпожа Тофана доморощенная. Пойдем уже, люди ждут.
Ворота Белого города со скрипом раскрылись, и в бушующее людское море выехал князь на редкостной красоты аргамаке и княгиня на гнедой кобылке, которая сидела боком в странного вида седле. Эту лошадку, знакомую всему Ногороду, вел под уздцы конюх-обрин. Сзади выстроилась свита из бояр в роскошных шубах и высоченных шапках, а по бокам — стража, застывшая железными истуканами. Толпа замерла, разглядывая величественное зрелище. Картинка! Красивая картинка. Это было именно то, что хотел выдать князь горожанам. И у него это получилось. Горожане стояли с раскрытыми ртами, завороженные роскошью одежд и золотом убранства.
— Чего шумим, почтенные? — с легкой ленцой в голосе спросил Самослав. — Заняться нечем?
— Князь, живой! — охнул кто-то в толпе.
— Княгиня, живая! — вторили ему. — А мы думали, что убили тебя, матушка! Мстить хотели за тебя!
— Славьте своих богов, люди добрые! — сильным грудным голосом крикнула княгиня, и тут не было никого, кто не услышал бы сказанное ей. — Не слушайте смутьянов и бунтовщиков! Мы с князем живем в любви и согласии! А чтобы вы разделили эту радость с нами, пойдите и выпейте за наше здоровье! Все кабаки сегодня открыты будут, а казна оплатит выпитое! Счастливы будьте, люди!
Толпа восторженно заревела и бросилась к кабакам, чтобы успеть выпить на халяву, пока еще дают. Бунт был подавлен на корню, и только крепкие парни во главе со странно знакомым князю чернявым мальчишкой тащили каких-то двоих горожан в сторону окраины. Вид у пацана был очень довольный.
— Ты что творишь, женушка ненаглядная? — тихо, сквозь зубы спросил князь. — Ты чего это за мой счет весь город поить вздумала?
— Это ЕЕ лошадь! — свирепо посмотрела на него Людмила. — Это ЕЕ платье! У меня для верховой езды ни одного платья нет. Да как ты мог так меня перед всеми людьми опозорить?
— Да где же я тебе еще одно такое платье возьму? — растерялся князь. — Тут во всем городе одна Мария на лошади скачет. Это платье амазонка называется. Только у нее такое и есть.
— Это твоя забота! — отрезала взбешенная Людмила. — Надо было заранее пошить! И непременно, чтобы было красивее, чем у этой стервы! Ты же у нас вон какой продуманный оказался. Все до последней мелочи предусмотрел, а о самом главном забыл! Да если мне немедленно платье лучше, чем у нее не сошьют, я их всех еще неделю бесплатно поить пообещаю! И попробуй, мой любимый муж, это обещание не выполнить. Тебе этот бунт цветочками покажется.
Вот вроде все предусмотрел, а о самом главном забыл! — тоскливо подумал князь. — Как же все сложно! И как ТОТ Само с двенадцатью женами управлялся?
Эта загадка для него так и осталась неразрешимой.
Глава 25
Начало января 631 года. Новгород
Тайный Приказ, самое страшное место в Словенском княжестве. Был у него парадный вход, в Белом городе, а был и ход черный, для посторонних заказанный. Давным-давно в самом Новгороде сыск не вели, и людей не пытали. Делали это в старом городском остроге, который превратился в базу Псов государевых. Многие из них там и жили, ничуть не смущаясь толпами варнаков, которых вели в допросные избы, и их воплями, что из этих изб потом доносились. И в противовес городу Белому это место называли Черным городом, и не было для жителей княжества места более жуткого, кроме Нави, подземного мира.
Тайный сыск постепенно стал государством в государстве, со своими обычаями, правилами и даже религией. Тут и женились только на своих, с каждым годом все реже и реже впуская в свои ряды посторонних. Если и приходил сюда новичок, то он уж точно приходился кому-нибудь зятем, свояком или племянником. Причина этого была проста, Псы государевы получали вдвое от того, что платили воинам. Так прямо на глазах государственное учреждение понемногу превращалось в закрытую касту, густо переплетенную родственными связями.
В Черном городе из всех божеств превыше других почитали Морану. Она из словенской богини смерти постепенно превратилась в богиню правосудия. Тут даже статуя ее стояла, отлитая из бронзы. Баба с завязанными глазами, которая держала в одной руке весы, а в другой — меч. Ее откуда-то из Италии привезли, купив там за немыслимые деньги у старинной сенаторской семьи. Впрочем, об этом знали немногие. Богиня и богиня. Мокошь ведь стоит на городском капище, и никто и не помнит, откуда она там взялась. Как будто всегда там была. И так уж получилось, что работу свою Псы начали считать священным служением своей богине, а казнь после справедливого суда — угодной ей жертвой. И эту веру князь горячо поддерживал, почуяв в том немалую для себя выгоду.
Тяжелое время было сейчас у Псов государевых. Темницы полны, а людей допрашивали день и ночь, отсеивая в сторону невиновных, случайно попавших под руку или попросту бесполезных. Тех, кто уже все рассказал, и ничего нового рассказать больше не мог, вели в суд, состоявший из трех человек. Был тот суд быстрым и суровым. Особенно, когда жребий судить падал на кого-нибудь из сыновей боярина Горана — Волка, Ворона или Тура. Парни, рожденные в крошечной веси на берегу Дуная, получили имена в честь диких зверей, как тогда частенько случалось у словен. Они и сами были, словно звери. Сильные, свирепые и прямые, похожие в этом на отца. Братья превыше всего ставили честь семьи и верность князю, которого почитали вторым после самой богини.
Просторный терем был трибуналом, так называли здешний суд. За столом, застеленным зеленым сукном сидел мужчина лет тридцати с окладистой бородой и пудовыми кулаками. Слева и справа от него расположились заседатели и писарь, который вел протокол.
— Имя? — судья Ворон сурово смотрел на крепкого воина, взятого в плен у княжеской усадьбы. — Из каких будешь?
— Варта кличут, — хмуро ответил тот. — Из глинян я.
— Ты с разбойным умыслом в Словению пришел, — сказал судья. — Тебя за деньги наняли, чтобы бунт учинить. Подтверждаешь?
