Добыча тигра - Уилбур Смит
Сара разгладила юбки, защищаясь от усиливающегося ветра. - Время жестоко обошлось со всеми нами, Том Кортни.’
Он уставился на горизонт, где последний солнечный язычок лизал море. Волны шипели вдоль корпуса "Центавра", когда он рассекал воду, направляясь на юго-запад к Кейптауну на южной оконечности Африки. Город, который был самым близким ему домом с тех пор, как его изгнали из Хай-Уэлда. В Кейптауне они переоснащались и пополняли запасы провизии, продавали свои товары и покупали новые – а потом, много месяцев спустя, начиналось новое путешествие.
Он тяжело вздохнул. Он ни о чем не жалел в своей жизни, но он не забыл, каково это было в детстве - большой старый дом, часовня, где так много Кортни похоронено в своем склепе, слуги, которые ухаживали за его дедом и чьи дети однажды будут служить поколениям еще не родившихся Кортни. Чувство принадлежности, что как бы далеко ни простиралось семейное древо, оно оставалось прочно и глубоко укорененным в этом месте. Он отрезал себя от него и еще не нашел новой почвы, на которую мог бы себя посадить.
Он обнял Сару за плечи и поцеловал в макушку.
- Интересно, что стало с малышом Фрэнсисом, - задумчиво произнес он.
***
Дождь хлестал по большому дому. Сильный ветер завывал вокруг его башенок и фронтонов, хлопая расшатанными ставнями на петлях. Все окна были темными, за исключением последней комнаты на верхнем этаже.
Там, в главной спальне, на каминной полке горела и мерцала единственная свеча, отбрасывая чудовищные тени по всей огромной комнате. Ветер завывал в трубе, сотрясая мертвые угли в камине. Две фигуры сидели в креслах, придвинутых к камину, хотя огонь в камине погас несколько часов назад, когда кончился последний уголь. Женщина занималась своей вышивкой, а молодой человек делал вид, что читает книгу при скудном освещении. Она была открыта на той же странице в течение последних пятнадцати минут.
Женщина тихонько вскрикнула. Ее сын поднял голову.
- С тобой все в порядке, мама?’
Она высосала кровь из пальца. - При таком освещении это так трудно увидеть, Фрэнсис.’
Элис Лейтон - когда-то Элис Гренвилл, а потом Элис Кортни - посмотрела на сына, тронутая выражением озабоченности на его лице. Ему еще не исполнилось восемнадцати, но он уже был вполне взрослым, большим и сильным. Но в его сердце была какая-то нежность, которая заставляла ее беспокоиться о его будущем там, в этом огромном и порочном мире. Его черные как смоль волосы обрамляли красивое лицо с гладкой янтарной кожей и блестящими темными глазами. Непокорная черная прядь волос упала ему на лоб, почти касаясь левого века. Она видела, как девушки в деревне смотрели на него. Точно так же она когда-то смотрела на его отца.
Ставни хлопали и хлопали, словно сам дьявол колотил в дверь. Фрэнсис закрыл книгу и порылся в камине кочергой. Все, что он разворошил, было пеплом.
- ‘Ты не знаешь, где сейчас отец?’
Его отец – фактически отчим, хотя он был единственным, кого он знал - провел большую часть прошлой недели взаперти в библиотеке, просматривая бумаги, которые он не позволял им видеть. В тот единственный раз, когда Фрэнсис попытался войти к нему, сэр Уолтер обругал его и захлопнул дверь.
Элис отложила свое вышивание. В ее темных волосах появились преждевременные седые пряди, глаза запали, серая кожа туго обтянула щеки. Фрэнсис до сих пор помнил, как она была красива и весела. Таковы были его самые ранние воспоминания: мать возвращается с какого-то бала или вечеринки, входит в детскую, чтобы поцеловать его на ночь, ее кожа сияет, а глаза сверкают. Он почти чувствовал запах ее духов, когда она склонилась над его кроватью, ее персиковая нежная кожа касалась его щеки, а бриллианты сверкали на ее шее в свете свечей. Алмазы пошли первыми.
По пустому дому разнесся грохот, от которого задрожали половицы и задребезжали угли в камине. Фрэнсис вскочил на ноги.
- ‘Это был гром?- неуверенно сказала Элис.
- Он покачал головой. - И не ставни. Это доносится снизу.’
Он прошел по длинной галерее и спустился по большой лестнице. Воск капал со свечи и обжигал ему пальцы - в Хай-Уэлде больше не было серебряных подсвечников. Он остановился у подножия лестницы и понюхал воздух. Он достаточно хорошо знал запах оружейного дыма от охоты на дичь и наблюдения за местной милицией на учениях, но никогда раньше не чувствовал его в доме.
Ужас поднялся в его груди, и сердце бешено заколотилось. Он поспешно пересек холл и подошел к двери библиотеки. - Отец?’- позвал он. - Отец - у вас все в порядке?’
Единственным ответом был стук дождя по стеклам. Он подергал дверную ручку, но она была заперта. Он опустился на колени и приложил глаз к замочной скважине. Огрызок ключа в замке блокировал любой вид изнутри.
- Отец? - он попробовал еще раз, на этот раз громче. Последние две недели отец пил почти без перерыва. Возможно, он потерял сознание.
Отложив свечу в сторону, он полез в карман за перочинным ножом и открыл лезвие. Затем он осторожно вставил его в замочную скважину и повертел в руках, пока не услышал, как ключ упал на пол. Под старой дверью зияла щель в добрый дюйм. Он нашел хлыст для верховой езды, висевший на вешалке для шляп в углу коридора. Просунув его кончиком под дверь, он смог вытащить ключ.
Он отпер дверь и распахнул ее. Свеча раздвинула тени, когда он прошел через длинную комнату. Еще ребенком он помнил, как скользил по полированным половицам. Теперь они были шершавыми и потрескавшимися; их не полировали уже много лет. Вдоль стен стояли пустые книжные шкафы; книги были проданы, как и почти все остальное. Он видел тени на штукатурке там, где щиты и мечи когда-то украшали гордый герб и доспехи Кортни. Как и серебро, и граненое стекло, все это было продано.
В дальнем конце комнаты стоял старый дубовый стол, заваленный бумагами и открытой бутылкой вина. Ни стаканов, ни графина. Его отец лежал, сгорбившись, в кресле позади него, как будто заснул. Темно-красная лужа растеклась по бумагам.
Фрэнсис помолчал. Затем он в спешке подбежал к фигуре и толкнул
