Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 2
— Экая дурацкая уродина этот философ, — невозмутимо заметила Шон, наблюдая, как женевец спускается или, верней сказать, несется вниз по тропинке.
— Просите же что вам угодно, — предложил г-н де Жюсьё Жильберу, который стоял все так же, закрыв лицо руками.
— Да, да, господин Жильбер, просите, — подтвердила графиня, улыбаясь отвергнутому ученику.
Жильбер поднял бледное лицо, убрал со лба волосы, влажные от слез и пота, и решительно сказал:
— Раз уж мне решено предложить место, я хочу быть помощником садовника в Трианоне.
Г-жа Дюбарри переглянулась с сестрой; при этом Шон, в чьих глазах светилось торжество, подтолкнула графиню ногой, и та кивнула, давая понять, что все поняла.
— Это возможно, господин де Жюсьё? — спросила г-жа Дюбарри. — Я желаю, чтобы он получил это место.
— Раз вы желаете, считайте, что он уже получил его, — заверил г-н де Жюсьё.
Жильбер поклонился и прижал руки к груди: его сердце, только что переполненное унынием, теперь готово было выскочить из груди от радости.
77. ПРИТЧА
В маленьком кабинете замка Люсьенна, в том самом, где виконт Жан Дюбарри на наших глазах поглощал, к большому неудовольствию графини, несусветное количество шоколада, сидели за легким завтраком маршал де Ришелье и г-жа Дюбарри; теребя уши Самора, графиня все более томно и безмятежно раскидывалась на атласной, затканной цветами софе, и с каждой новой позой обольстительного создания старый придворный испускал восхищенные ахи и охи.
— О, графиня, — по-старушечьи жеманясь, говорил он, — вы попортите себе прическу; графиня, у вас сейчас разовьется локон на лбу. Ах! У вас падает туфля, графиня.
— Не обращайте внимания, любезный герцог, — в рассеянности вырывая несколько волосков из головы Самора и совсем уж ложась на софу, отвечала графиня, красотой и сладострастностью позы сравнимая разве что с Венерой на морской раковине.
Самор, не слишком чувствительный к грации своей хозяйки, взвыл от ярости. Графиня попыталась его умиротворить: она взяла со стола пригоршню конфет и сунула ему в карман.
Но Самор надул губы, вывернул карман, и конфеты просыпались на паркет.
— Ах ты маленький негодник! — рассердилась графиня и, вытянув изящную ножку, поддела ее носком фантастические штаны негритенка.
— О, смилуйтесь! — воскликнул старый маршал. — Честью клянусь, вы его убьете.
— Почему я не могу нынче же убить всех, кто мне не по нутру! — отозвалась графиня. — Во мне нет ни капли жалости.
— Вот как! — заметил герцог. — Значит, и я вам не по нутру?
— Ну, нет, к вам это не относится, напротив: вы мой старый друг, и я вас обожаю; но я, право же, не в своем уме.
— Уж не заразились ли вы этой хворью у тех, кого свели с ума?
— Берегитесь! Вы меня страшно раздражаете вашими любезностями, в которые сами ничуть не верите.
— Графиня! Графиня! Поневоле поверишь если не в безумие ваше, то в неблагодарность.
— Нет, я в своем уме и не разучилась быть благодарной, просто я…
— Ну-ка, что же с вами такое?
— Я в ярости, господин герцог.
— В самом деле?
— А вы удивлены?
— Ничуть, графиня, слово дворянина, у вас есть на то причины.
— Вот это меня в вас и возмущает, маршал.
— Неужели что-либо во мне вас возмущает, графиня?
— Да.
— Но что, скажите на милость? Я уже стар, но готов угождать вам всеми силами!
— Меня возмущает, что вы понятия не имеете, о чем идет речь, маршал.
— Как знать.
— Вам известно, почему я сержусь?
— Разумеется: Самор разбил китайскую вазу.
По губам молодой женщины скользнула неуловимая улыбка; но Самор, чувствовавший за собой вину, смиренно понурил голову, словно готов был к тому, что сейчас на него обрушится град оплеух и щелчков.
— Да, — со вздохом сказала графиня, — да, герцог, вы правы, все дело в этом, и вы в самом деле тонкий политик.
— Я не раз об этом слышал, сударыня, — с преувеличенно скромным видом согласился герцог де Ришелье.
— Ах, что мне до чужих мнений, когда я и сама это вижу! Поразительно, герцог, вы тут же, на месте, не глядя ни направо, ни налево, нашли причину моего расстройства!
— Превосходно, но это не все.
— В самом деле?
— Не все. Я еще кое о чем догадываюсь.
— В самом деле?
— Да.
— И о чем же вы догадываетесь?
— Я догадываюсь, что вчера вечером вы ждали его величество.
— Где?
— Здесь.
— Так! Что дальше?
— А его величество не пожаловал.
Графиня покраснела и немного приподнялась на локте.
— Так, так, — проронила она.
— А я ведь приехал из Парижа, — заметил герцог.
— О чем это говорит?
— О том, что я не мог знать, что произошло в Версале, черт побери! И тем не менее…
— Герцог, милый мой герцог, вы нынче говорите одними недомолвками. Что за черт! Если уж начали — кончайте, а не то и начинать не стоило.
— Вы не стесняетесь в выражениях, графиня. Дайте по крайней мере дух перевести. На чем я остановился?
— Вы остановились на «тем не менее».
— Ах да, верно, и тем не менее я не только знаю, что его величество не пожаловал, но и догадываюсь — по какой причине.
— Герцог, в глубине души я всегда предполагала, что вы колдун, мне недоставало только доказательств.
— Ну что ж, я дам вам доказательство.
Графиня, заинтересованная этим разговором более, чем хотела показать, оторвалась от шевелюры Самора, которую ворошили ее тонкие белые пальцы.
— Прошу вас, герцог, прошу, — сказала она.
— При господине губернаторе? — спросил герцог.
— Самор, исчезни, — бросила графиня негритенку, и тот, вне себя от радости, одним прыжком выскочил из будуара в переднюю.
— В добрый час, — прошептал Ришелье, — теперь я расскажу вам все, да, графиня?
— Но неужели вас стеснял мой Самор, эта обезьянка?
— По правде сказать, графиня, присутствие третьего человека всегда меня стесняет.
— Что касается человека, тут я вас понимаю, но какой же Самор человек?
— Самор не слепой, Самор не глухой, Самор не немой, значит, он человек. Под этим словом я разумею каждого, кто, подобно мне, наделен глазами, ушами и языком, то есть каждого, кто может увидеть, что я делаю, услышать или повторить, что я сказал, словом, всех, кто может меня предать. Изложив вам этот принцип, я продолжаю.
— Продолжайте, герцог, вы весьма меня этим порадуете.
— Не думаю, графиня, тем не менее придется продолжать. Итак, вчера король посетил Трианон.
— Большой или Малый?
— Малый. Ее высочество дофина не отходила от него ни на шаг.