Уилбур Смит - Голубой горизонт
Джим повернул вниз по течению, они пересекли высокие дюны, оставляя в белом песке глубокие отпечатки копыт, и оказались на другой стороне, где шумел высокий прибой. Драмфайр не останавливаясь пролетел по кромке воды, он несся по плотному влажному песку, потом, когда на берег накатилась волна, оказался по брюхо в соленой воде. В конце концов Джим перевел коня на шаг. Жеребец совершенно развеял его мрачное настроение, гнев и чувство вины исчезли, их унес ветер. Джим подпрыгнул и во весь рост встал на спине коня, и Драмфайр изменил шаг так, чтобы всадник удерживал равновесие. Это был трюк, которому они научили друг друга.
Джим с высоты осмотрел залив. «Золотая чайка» повернулась и стояла теперь боком к берегу. Издали она казалась приличной и респектабельной, как жена бюргера, ничем не выдавая, какие ужасы таятся за ее тусклым бортом.
– Ветер меняется, – сказал Джим Драмфайру, который навострил уши, прислушиваясь к голосу хозяина. – Несколько дней будет бушевать буря. – Он представил себе, каково будет на нижней палубе корабля-тюрьмы: залив открыт на запад, а буря идет с той стороны. Сразу вернулось мрачное настроение.
Джим сел верхом и, немного успокоившись, направился к крепости. К тому времени как они добрались до массивных каменных стен, его одежда просохла, но сапоги, сшитые из шкуры куду, оставались сырыми.
Капитан Гуго ван Хоген, квартирмейстер гарнизона, находился у себя в кабинете, вблизи главного порохового склада. Он дружески поздоровался с Джимом и предложил трубку с турецким табаком и чашку арабского кофе. От табака Джим отказался, но с удовольствием выпил темный горький напиток, к которому его приучила тетя Ясмини. Джим и квартирмейстер были знакомы давно. Между ними был уговор, что Джим – неофициальный представитель всей семьи Кортни. Если Гуго подписывал документ, что компания не может поставить на корабль продовольствие, любой частный торговец, упомянутый в этом документе, имел право восполнить нехватку.
К тому же Гуго был заядлым рыболовом, и Джим пересказал ему сагу о зубане под возгласы «Ag nee, парень» и «Dis nee war nee! Это неправда!».
Когда Джим распрощался с Гуго, пожав ему руку, в кармане у него лежала лицензия, позволяющая Торговой компании братьев Кортни продать провизию голландскому кораблю.
– В субботу я снова приду и выпью с вами кофе. – Джим подмигнул.
Гуго радостно кивнул.
– Я буду искренне рад, мой молодой друг.
По долгому опыту он знал, что Джим принесет комиссионные – кошель с золотыми и серебряными монетами.
Вернувшись в конюшню Хай-Уэлда, Джим сам обтер жеребца, не доверяя это конюхам, и оставил его у яслей с кукурузой, политой патокой. Драмфайр – сладкоежка.
Поля и сады поместья кишели освобожденными рабами, занятыми сбором овощей и фруктов для «Золотой чайки». Бо́льшая часть корзин была уже наполнена картошкой и яблоками, тыквами и репой. За работой приглядывали Том и Мансур. Джим оставил их за этим занятием, а сам прошел на бойню. В просторном холодном помещении без окон с крюков на потолке свешивалось множество туш недавно забитых овец. Джим достал из ножен на поясе клинок и, прежде чем присоединиться к своему дяде Дориану, привычно навострил лезвие на точильном камне. Чтобы подготовить необходимое кораблю, всем в поместье пришлось засучить рукава. Освобожденные рабы тащили из загона персидских овец с жирными курдюками, переворачивали, хватали за голову и перерезали горло ударом ножа. Другие подвешивали убитых животных на крюки и срезали окровавленную шкуру.
Несколько недель назад Карл Отто, мясник поместья – как знал о голландском корабле, – заполнил коптильню окороками и сосисками. На кухне женщины – от самых молодых до старух – помогали Саре и Ясмини раскладывать в посуду соленые и маринованные овощи и фрукты.
Несмотря на все усилия, полдень уже давно миновал, когда вереница запряженных мулами повозок с грузом двинулась к берегу. Продукты перегружали в шлюпки почти всю ночь, и когда закончили, уже занимался рассвет.
Вопреки опасениям Джима, ветер не усилился, волнение на море и прибой были вполне сносными, когда мулы стащили вниз по берегу тяжело нагруженные шлюпки. К тому времени как маленькая флотилия вышла в море, на востоке уже появились первые лучи солнца. Джим сидел у руля в первой шлюпке, а Мансур – за веслами.
– Что у тебя в мешке, Джим? – спросил он между гребками.
– Не спрашивай, а то совру.
Джим искоса взглянул на водонепроницаемый парусиновый мешок, лежавший у его ног. Говорил он негромко, чтобы не услышал отец. К счастью, Том Кортни, стоявший на носу, за годы, отданные охоте, столько раз стрелял из тяжелого мушкета, что слух его ослаб.
– Подарок для возлюбленной?
Мансур хитро улыбнулся в темноте, но Джим словно оглох. Стрела попала слишком близко к цели, чтобы он мог сохранять спокойствие. Он старательно упаковал в мешок кусок соленой, высушенной на солнце оленины – вездесущего билтонга капских буров, десять фунтов жестких корабельных сухарей, завернутых в ткань, складной нож и треугольный напильник, который стащил в мастерской имения, а также черепаший гребень матери и короткое письмо по-голландски на листке бумаги.
Они подошли к «Золотой чайке», и Том громко крикнул:
– Шлюпка с припасами! Прошу разрешения причалить к борту!
С корабля послышался ответный крик, и они подгребли и легко ударились о борт.
Подобрав под себя длинные ноги, Луиза Левен сидела на жесткой палубе в шумной полутьме, рассеиваемой только слабым светом фонарей для ночного боя. Плечи ее покрывало лишь очень тонкое хлопчатобумажное одеяло самого низкого качества. Орудийные порты были закрыты и забраны болтами. Охранники не хотели рисковать: берег рядом, и кое-кто из женщин мог решиться броситься в холодную зеленую воду, несмотря на риск угодить в пасть чудовищным акулам, которых привлекает многочисленная тюленья колония на острове Роббен. Когда днем женщин выводили на палубу, кок выбросил за борт полное ведро внутренностей зубана. И главный тюремщик показал женщинам треугольные плавники акул, торопившихся схватить окровавленные куски.
– Пусть ни одна грязнуля не пытается сбежать, – предупредил он.
В самом начале пути Луиза отвоевала себе место под одной из больших бронзовых пушек. Она была сильнее большинства состарившихся и изголодавшихся женщин и по необходимости научилась защищаться. Жизнь на борту походила на жизнь в стае диких животных: окружавшие ее женщины были опасны и безжалостны, как волчицы, но гораздо умнее и коварнее. С самого начала Луиза понимала, что должна раздобыть какое-нибудь оружие, поэтому оторвала медную полоску снизу орудийного лафета. Долгие ночные часы она затачивала эту полоску о ствол пушки, пока не получился обоюдоострый кинжал. Она оторвала край платья и сделала из него рукоять. И носила кинжал на поясе под платьем днем и ночью. До сих пор ей пришлось порезать только одну женщину, Недду, из Фрисландии5, с мощными бедрами и толстым задом, с полными руками и сморщенным лицом, покрытым веснушками. Когда-то она была известной сводней, поставлявшей знатным людям продажных девок. Ее главным ремеслом была поставка детей богачам. Но она из жадности попыталась шантажировать своих клиентов.
