Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза
Где-то на Кубани два горца отбивались в лесу, за колодой, от целой сотни донцов полка Аханова. Подряд 12 часов они посылали, чередуясь, выстрел за выстрелом. Много донцов они уложили и неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы линейцам не удалось выманить разом 2 выстрела, после чего они мгновенно бросились в шашки. Возле Екатеринограда чеченцы схватили как-то ехавшего беспечно солдата, который под угрозой смерти разболтал, что станичный табун пасется под прикрытием казачат, а все старые казаки находятся в отлучке. Дело было в позднюю осень: ночи темные, длинные, так что чеченцы успели на своем берегу, покрытом густым кустарником, прорубить просеку для прогона лошадей; другая половина партии переправилась через Терек выслеживать табун. Перед рассветом они наехали, гикнули – лошади шарахнулись. Однако бойкие казачата сейчас же открыли пальбу, да такую меткую, что многих чеченцев уложили насмерть; один казачонок, самый сметливый, полетел оповестить станицу. Но оттуда уже по первым выстрелам вынесся конный резерв, с соседних постов тоже скакали резервы. По приказанию сотника Лучкина, часть казаков уселась на бударки, на плоты – что было под рукой и, спустившись вниз по Тереку, перехватила переправу. Казаки принялись глушить чеченцев чем попало – веслами, баграми, прикладами. Река обагрилась кровью, на ее мутных волнах закачались трупы людские и конские – ни один чеченец не добрался до берега. Сам же Лучкин переправился выше того места и бросился на другую половину партии, поджидавшую табун; к казакам вскоре присоединились 2 эскадрона нижегородцев. Чеченцы бежали, покинув много лошадей и оружия. Лучкину достался тогда чудесный вороной конь, легкий как птица, с которым он уже не расставался.
Вообще, горцы умели пользоваться ослаблением Линии, что случалось в ту пору часто, когда войска уходили на завоевание приморских городов: Баку, Дербента и других. Хищники, прокрадываясь сильными партиями, громили целые станицы, причем жгли, резали, хватали сотнями в полон. Мирные поселенцы, запуганные, израненные, спасались по лесам, не смея вернуться на свои пепелища, там же, где только ожидали погрома, жили точно на биваках: все крестьянское добро лежало сложенное на возах, часовые следили с колоколен за передвижением шаек. Поля в ту пору стояли невозделанные, начинался голод. В Ставропольском полку сильная партия горцев ворвалась в селение Каменно-Сродское. Жители искали спасения в храме Божием. Заборы были сломаны и потоки крови обагрили церковный помост.
Горцы увели тогда 350 человек в полон, отогнали весь скот, сожгли хутора, вытоптали озимые посевы. Дерзость чеченцев возрастала по мере удачи. Однажды проезжал между гребенскими станицами генерал Дельпоцо, командующий войсками. На повороте дороги из чащи кустарника выскочило около 20 горцев. Изрубить трех конвойных гребенцев и кучера было для них делом минуты, раненого генерала связали, перекинули через седло и увезли в горы. Через несколько месяцев, когда были открыты следы его пребывания, начались переговоры о выкупе. Наш посланный ужаснулся при виде почтенного воина, запертого в сакле, с тяжелыми оковами на руках и ногах, с железным ошейником на замке и прикованного цепью к столбу, полуодетый генерал валялся на куске рваной овчины. Горцы, запросили сначала арбу серебра, но потом, спуская понемногу, удовлетворились восемью тысячами рублей, которые были раздобыты следующим образом. Гребенцы с двумя ротами пехоты отогнали множество скота, ходившего между Тереком и Сунжею, скот этот немедленно распродали: часть пошла на выкуп Дельпоцо, остальное выдано, потерпевшим, от набегов.
Линейный казак
Вожаками чеченских партий почти всегда являлись абреки. Так называли горцев, давших клятву не щадить ни своей крови, ни крови людей, истреблять их как диких зверей. «Если сердце мое забьется к кому-нибудь любовью или жалостью, пусть родная земля не примет меня, пусть вода не утолит моей жажды, хлеб не насытит меня, а прах мой пусть осквернится кровью нечистого животного», – так клялись абреки, а поклявшись, исполняли свои страшные обеты. Абрек считал счастливою минутою жизни проскакать под сотней ружейных стволов, нахлобучив на глаза кабардинку, врезаться в середину русских. Но они, как звери, были одинаково опасны и для своих гор. Для русских встреча с ними обходилась дорого: абреки никогда не сдавались.
В самый разгар обоюдной ненависти был назначен главнокомандующим Алексей Петрович Ермолов, имя которого пронеслось грозой по ущельям и горам Кавказа. Объехавши Линию, он, прежде всего, наметил выселение мирных, горцев, или «мирных мошенников», как он их называл «за теречные земли», по его мнению, должны были отойти к казакам, где они издавна держали свои сады. Под прикрытием сильных отрядов, войска приступили к постройке укреплений на берегах Сунжи, тогда возникли Преградный Стан, Усть-Мартанский редут, Злобный окоп, крепость Грозная, от них небольшой ряд укреплений, связавших Сунженскую Линию с Владикавказом. На сообщениях между ними, а равно на сообщениях между Тереком, были прорублены широкие просеки, по которым могли двигаться войска и транспорты. Чеченцы поняли, что им готовит «Ярмул» и вступили в смертельную борьбу.
О подвигах русских войск в те времена рассказано подробно в другом месте[15]. Передовыми бойцами, как в походах, в битвах, так и в охране при вырубке лесов, являлись линейные казаки. Ермолов сперва их не одобрял, но после ряда подвигов, свидетелем которых он был сам, стал думать иначе. «Из всех казаков, существующих в России, – говорил он, – нет им подобных. Я никогда не видел, чтобы линеец стрелял попусту; никогда не видел, чтобы он скакал под неприятельскими пулями – всегда едет шагом», а, нужно заметить, Ермолов не любил хвалить даром.
Покончив с Чечней, Алексей Петрович принялся за Ка-барду. После целого ряда походов здесь также проведена новая Линия, от Владикавказа до верхней Кубани; укрепления располагали при входах горных рек Баксая, Чегема, Уруха, в промежутках ставили
