Альбер Бланкэ - Война амазонок
Но в спальне принцессы слышалось теперь столько шума, что чувство страха внушило герцогине желание во что бы то ни стало выпутаться из опасности.
– Уходите скорее, вот хоть в окно, – сказала она.
Гонтран бросился к окну, но, выглянув в него, тут же отступил.
– Вы находите, что это чересчур высоко? – спросила она презрительно.
– Нет, герцогиня, двор полон людей, и множество лакеев освещают его факелами.
– Вы погубили меня!
У Жана д'Ера недостало духу улыбнуться при страхе женщины, давно уже публично опозорившей себя, и он почтительно поклонился с видом самоотвержения.
– Если здесь вас захватят, погибла моя честь! Что будут говорить?
– Гнусная ложь, герцогиня! Хотя вы сами сказали, что в основании всякой клеветы лежит тень истины.
– А! Так это был с вашей стороны злой умысел? – воскликнула она, сжимая от ярости кулаки.
– Нет, герцогиня, даю вам слово дворянина.
– Кажется, к двери подходят?
– Я спрячусь за полог.
– Нет, это значило бы во всем сознаться… Сядьте вот тут и не двигайтесь.
Она усадила Гонтрана на высокое кресло и закрыла его своим широким и длинным платьем. При се торопливых движениях несколько раз роскошные плечи чуть ли не касались лица молодого человека. Наконец он не в состоянии был противиться искушению и приблизил к ним свои губы.
Герцогиня улыбнулась.
– Тише! Злой ребенок! – сказала она.
ГЛАВА XVI
Публичное бесславие
Прошло около двух часов с тех пор, как принцесса усадила Жана д'Ера у своей кровати. После этого она вернулась в свою комнату так же тихо, как и вошла.
Лотарингского рыцаря не оказалось на указанном ему месте, но увидев свет в спальной герцогини, принцесса подслушала последние фразы, которыми обменивались эти странные враги. Быстро сообразив все последствия, принцесса поспешила замкнуть за ними дверь.
– Друзья, – закричала она своим дамам, – скорее зажигайте свечи!
– Что случилось? – восклицали ее маршальши и адъютантши, выбегая из своей комнаты, еще не успев раздеться.
– Как я рада, что всех вас собрала здесь! Скорее раздевайтесь и выбегайте на лестницу, кричите и зовите на помощь, как будто проснуться вас заставил испуг.
– Что вы хотите делать? Зачем это, ваше высочество?
– А вот сейчас узнаете.
С этими словами принцесса сбросила с себя плащ и платье и быстро легла в постель, разбросав вокруг себя депеши и бумаги.
Свита буквально повиновалась ее приказанию. Все дамы поспешно сняли платья, накинули на себя плащи, измяли свои постели, для чего прибегли ко всей силе своих хорошеньких кулачков, побросали на пол одеяла, потом госпожи де-Фронтенак и Мартино бросились по коридорам, сзывая людей, а графиня де-Фьеске осталась при принцессе, как будто прислуживая ей.
Через несколько минут сбежалось множество людей и, главное – офицеры отряда телохранителей и войска, занимавших дворец.
В это же время солдаты и городская стража собрались во дворе, в полном вооружении, в ожидании приказа командиров.
– Господа, господа, – сказала принцесса, по-видимому, сильно взволнованная, отвечая на вопросительные взгляды всего сборища, – начну с того, что попрошу у вас прощения, что встревожила всех вас. Но призывая вас на помощь, я была уверена, что вы всегда готовы доказать мне вашу преданность.
Внимание всех дошло до крайности.
– Господа, я получила известие из армии принцев. Мы одерживаем победу. Принц Кондэ подоспел вовремя, чтобы отразить войска Мазарини, двор вынужден удалиться в Сен-Фаржо, потеряв все свои обозы и половину солдат. Сен-Фаржо – моя собственность, мое удельное имение, и потому я намерена безотлагательно выжить оттуда Мазарини. На лошадей!
При этом приказании все пришло в движение, но прицесса махнула рукой, и все опять остановились.
– Одну минуту, – сказала она в раздумье, – следует прежде всего собрать военный совет. Останьтесь здесь и, прошу вас, перейдите в комнату герцогини Монбазон, пока я оденусь. Мы будем совещаться в комнате герцогини, к которой мой отец питает глубокое доверие и прислал ее ко мне на случай важнейших событий. Прошу вас, господа, перейдите туда, а вы, – обратилась она к дамам, – идите вперед, чтобы предупредить герцогиню. Я слышу, что она разговаривает… вероятно со своей горничной, следовательно, она не спит.
Принцесса оставила при себе графиню де-Фьеске, которая помогала ей одеваться. Остальные дамы, а за ними офицеры и дворяне направились к двери и отворили ее во всю ширину.
– Какое вероломство! – воскликнула герцогиня, никак не ожидавшая, что ее дверь так скоро отворится: она не слышала ни одного слова из другой комнаты.
– Какое вероломство? – весело подхватила госпожа де-Фронтенак. – Причина нашего появления очень проста, мы будем держать военный совет у вас.
Герцогиня попятилась назад, ошеломленная, не обращая внимания на любопытные взгляды мужчин, восторгавшихся ее полуобнаженными красотами.
– Но это ужасно, тревожить мой сон такой нечаянностью.
– По приказанию ее высочества, – отвечала маршальша.
В эту минуту добродушная Генриетта Мартино, сжалившись над герцогиней и приписывая ее смущение небрежному туалету, бросилась к высокому креслу, на которое наброшено было платье. Схватив платье, она хотела набросить его на открытые плечи герцогини, но в ту же минуту испустила пронзительный крик.
Все повернулись в ее сторону.
В кресле сидел мужчина, до того времени прикрытый платьем, а в мужчине все присутствующие, и первая Генриетта, узнали Жана д'Ера.
– Он! – воскликнула Генриетта с ужасом и отступила, приложив руку к сердцу, будто пронзенному кинжалом.
Гонтран до того смутился нелепостью своего положения и в то же время до того восхитился впечатлением, произведенным на обожаемую Генриетту его мнимым вероломством, что не пошевелился и оставался, как прикованный, в кресле.
В эту минуту вошла принцесса.
– Мы, кажется, потревожили герцогиню де-Монбазон, – сказала она с сатанинской улыбкой на устах. – Прошу вас, господа, возвратитесь ко мне.
Величественно подняв голову, принцесса медленно удалилась, но успела бросить на свою пораженную соперницу взгляд, который равнялся торжественному кличу победоносного героя.
Генриетта Мартино, оправившись от неожиданности, последовала за принцессой, но в ее осанке не было уверенности и в голове так трещало, что она прижала руку ко лбу.
Гонтран, выйдя наконец из оцепенения, бросился было за ней, чтобы успокоить ее, но она посмотрела на него с выражением холодного презрения и знаком руки не позволила ему подходить к себе.
