Иван Майский - Близко-далеко
– Вы странно смотрите на вещи, сэр Вильям! – рассмеялся Мандер. – Что за оружие разрушения – припарки, которые ставят больной женщине?
– Вы слишком мало имели дело с политикой, дорогой профессор, – начал Драйден, – и потому иногда склонны идеализировать действия и мотивы людей… Но вот послушайте…
И Драйден с непривычной для него горячностью стал развивать перед Мандером свои взгляды: коммунисты – это ужасные люди, возмутители умов, смертельные враги того мира, который является естественной средой для него, сэра Вильяма, и для него, профессора Мандера, и для тысяч других солидных людей, занявших прочное место в жизни.
– С ними нашему миру, – закончил свою гневную речь Драйден, – придется вести жестокую борьбу, но вести умно и гибко, разносторонне.
Мандер внимательно слушал банкира, слегка склонив голову, не произнося ни слова. Только в спокойных глазах его иногда вспыхийали и сразу же гасли недобрые огоньки. Когда Драйден, наконец, замолчал, профессор с необычной для него твердостью заговорил:
– Мне трудно согласиться с вами, сэр Вильям, Вы подходите к большевикам как политик, а я подхожу к ним как ученый… Видите ли, сэр Вильям, ученый прежде всего изучает факты и уже потом, на основании анализа и обобщения этих фактов, делает вывод. Так вот… в вопросе о большевиках я прежде всего хочу опираться на факты. С нами в шлюпке были три человека из Советской России, и я стал знакомиться с ними, как ученый знакомится с новым для него видом, то есть спокойно и систематически следить за их словами и действиями. Согласитесь сами, сэр Вильям, что наше блуждание на шлюпке открывало для таких наблюдений много возможностей. Далее, здесь, на острове Девы, я продолжал собирать факты, но совсем в другой обстановке…
Профессор вызывающе посмотрел на своего собеседника и, помедлив немного, продолжал:
– Как ученый, сэр Вильям, я знаю, что хороший колос произрастает только на хорошей земле. Советские люди, с которыми судьба столкнула нас на шлюпке, – это, будем считать, колос. Я его проверил со всех сторон, в разных условиях, и пришел к выводу – пусть предварительному! – что колос здоровый, хорошего качества. Эти люди – как в деловом, так и в моральном отношениях – проявили себя высоко, и вы не станете этого отрицать. Какой вывод я обязан сделать как объективный исследователь? Только один: очевидно, почва, на которой этот колос вырос, – почва хорошего качества, и климат, в котором он произрастал, – климат, благоприятствующий росту. Иначе быть не может. Что же это за почва и климат? Советское государство, советское общество… Стало быть, в Стране Советов есть что-то здоровое и крепкое, что способствует произрастанию хорошего человеческого материала. Таков мой вывод!
– Положительно, можно подумать, дорогой профессор, что вы стали большевиком! – раздраженно воскликнул Драйден.
– Весьма далек от этого, – спокойно возразил Мандер. – Я никогда не был и никогда не буду коммунистом. Мне далеко не все нравится в большевизме. Я взращен на совсем иной, возможно, во многом менее разумной почве и слишком глубоко ушел корнями в нее. Но, как объективно мыслящий ученый, я заинтересовался Советской страной.
Мандер круто повернул к дому, как бы давая понять, что разговор окончен, и заключил:
– Короче говоря, я считаю, что к Советскому Союзу надо относиться объективно, как к реальному факту действительности. Эта страна идет своим, весьма интересным путем. И пусть Англия идет своим путем. А будущее покажет, на чьей стороне правда.
Драйден недоуменно пожал плечами и саркастически бросил:
– Это для меня слишком вегетарианское кушанье… Я предпочитаю бифштекс с кровью.
Глава восемнадцатая
БЕЛЫЕ, КОТОРЫЕ НЕ ПОХОЖИ НА БЕЛЫХ
Однажды Окано пригласил советских друзей и чету Таволато совершить прогулку по острову Девы. К ним присоединилась и Майя. С рюкзаками за плечами вся компания рано утром двинулась в путь. В дороге Окано рассказал своим спутникам все, что знал об острове и его населении.
Остров Девы был вулканического происхождения. Его окружали самые глубокие воды Атлантического океана. В длину остров простирался на 12 километров, ширина колебалась между 6 и 8 километрами. Рельеф острова был очень разнообразным: здесь были и скалистые горы высотой до 500 метров, и лесистые долины, и миниатюрные плодородные поля, и прохладные ключи, и небольшое озерко. Остров был очень красив. Шагая по его тропинкам в этот солнечный день, Петров вспомнил южный берег Крыма.
Окано рассказывал:
– Когда именно остров Девы был заселен нашими предками, трудно сказать. Много веков назад… Откуда они пришли и какого были племени, тоже загадка. Некоторые особенности нашего языка и фольклора позволяют думать, что наши предки вышли из Центральной Америки и происходят от великого народа майя. Но точных доказательств нет. В древних песнях и легендах упоминаются такие животные, растения и пейзажи, каких нет и не могло быть на нашем островке. Эти сказания, сохранившиеся в народной памяти, по-видимому, созданы древними цивилизациями Центральной Америки или Перу.
Окано задымил длинной трубкой, какие были в ходу у местных, людей, и продолжал:
– Лет триста назад остров был захвачен английскими пиратами, которые сделали его своей базой. Настали черные дни для моего народа. Лучше их не вспоминать… В начале девятнадцатого века остров перешел в ведение английского колониального ведомства, и формы господства белых несколько изменились, но только формы. Существо осталось то же, что и у пиратов…
В одном из укромных местечек морского берега экскурсия наткнулась на маленький лагерь. Это был временный приют негров с «Дианы». Здесь были Мако, Бамбо и все другие уцелевшие африканцы. Встреча была радостной, сердечной. Жали друг другу руки, весело улыбались. Мако объяснял:
– Капитан Смит не хотела давать деньги… Начальник не хотела кормить… Дала лодку и снасти… Рыбу ловим, едим… Все лучше…
Произнеся эту трудную для него речь, Мако повел своих гостей в пещеру, где были аккуратно разложены охапки травы – вместо постелей, стояли ржавые консервные жестянки – вместо посуды. Мако указал на негров и внушительно сказал:
– Наша дома…
Когда-то, давным-давно, Мако весело, радостно смотрел на мир. Однако жизнь сильно изменила его характер. И главную роль в этом сыграли белые. Белые люди забрали всю радость, весь свет себе, а черных людей обрекли на вечную тьму. К сорока годам у Мако сложилось твердое представление о мире: глубокой пропастью мир делится на лагерь белых и лагерь черных. Мако затруднился бы сказать, всегда ли хороши черные, но зато прекрасно знал, что белые всегда плохи. Они злы, хитры, вероломны. Они только и думают о том, как бы сделать худо черным. Все белые злы: и помещики, и фабриканты, и капитаны, и полицейские, и содержатели кабачков в приморских городах. Четверть века Мако плавал на больших пароходах по всем морям и океанам, он много видел и слышал, всего насмотрелся… И окончательный вывод его гласил: «Белый – это все равно, что ядовитая змея; даже если он прикидывается другом, не верь ему – непременно укусит…» Мако доводилось участвовать в нескольких стачках моряков, ему были знакомы профсоюзные организации в английских и американских портах, но пользы от них для чернокожего рабочего он не видел. В этих тред-юнионах белый очень мало думал о черном брате. Правда, он слышал, что есть такая страна, где рабочие выгнали хозяев, забрали пароходы и заводы и взяли власть в свои руки, но плохо верил в это. Очутившись на шлюпке, Мако впервые в жизни столкнулся с белыми, поведение которых никак не укладывалось в его привычные представления о белых. Мако был потрясен, услышав, как решительно Таня заявила, что белые и черные должны получать одинаковые порции воды. Но тут же ему пришло в голову: «А не хитрят ли эта белая леди и ее муж?» И Мако стал зорко следить за ними. Особенные подозрения вызывала в нем Танина сумка с походной аптечкой: не спрятана ли там вода? Может быть, леди и ее муж пьют еще дополнительно из этой сумки? Мако нарочно несколько раз помогал Тане при ее врачебной работе – он хотел заглянуть в таинственную сумку. Но оказалось, что в сумке нет никакой воды. Мако был удивлен и вместе с тем почему-то обрадован.
