Габриель Ферри - Обитатель лесов
Наконец наступила минута, когда табун разделился, не зная, где спастись от внезапных преследователей.
Двенадцать всадников, размахивая шляпами, с диким ревом помчались навстречу лошадям, не обращая внимания на грозившую им опасность быть растоптанными вдрызг сотнями копыт. Теснимые спереди и сзади, лошади на минуту остановились как вкопанные; на мгновение земля перестала дрожать, вода в Бизоновом озере остановилась. То была минута гнетущей неизвестности. Выбери табун направление вправо или влево — не только пешие, но и конные загонщики были бы неминуемо раздавлены и измяты, как хлебные колосья на жатвенной машине.
— Не уступай, ребята! — кричал дон Августин, увлекаясь охотничьим пылом. Прыгнув со своего мостика на берег озера, он начал громовым голосом подстегивать рвение своих подчиненных. Бешеный рев пастухов был ответом на его призыв. Наконец бывшая во главе табуна лошадь, глаза которой светились безумием и уже некоторое время были устремлены на забор, покрытый зелеными ветками, стремительно бросилась в брешь, оставленную посреди этого забора. Тотчас весь табун последовал за ней и метнулся вперед, словно поток, прорвавший плотину. Со всех сторон поднялись радостные вопли. В ту же минуту Энцинас со своими товарищами, на мгновение скрывшиеся за этой шумной лавиной, ловко и быстро проскользнули из корали в бреши из плотно скрепленных бревен.
Прошло несколько мгновений, пока эти гордые дети лесов поняли, что попали в плен. Когда они в первый раз в жизни увидели себя окруженными забором из брусьев, из тысячи глоток поднялось жалобное ржание, смешанное с яростью. Как великолепно было это стадо бешеных животных, они ржали, храпели и фыркали с шумом, двигаясь в испуге то туда, то сюда, с глазами, метавшими искры, с мордами, брызгавшими клубами пены, сталкиваясь друг с другом и поднимаясь на дыбы.
Крик торжества, раздавшийся среди загонщиков, служил ответом этому фырканью лошадей.
— А! Он тут, он тут! — кричал Энцинас.
— Кто тут? — заревело двадцать голосов.
— Белый Скакун степей!
В самом деле, самый красивый и благородный из всех этих вольных обитателей степей, самое дикое из этих животных, самое злое и поворотливое из всех, — конь безукоризненной белизны, такой белизны, как снежные розы, попался наконец в кораль. Это был тот самый конь — накануне его тщетно старался догнать загонщик Франциско. Чудное животное с глазами, метавшими искры, бросалось с одного конца на другой и в ярости сшибало с ног всех разделявших его несчастье товарищей, которые не могли выдержать удара его груди. Таким образом вокруг него образовалось широкое пространство, в котором конь бешено метался с развевающейся по воздуху гривой и издавал жалобное ржание.
— Туда, туда! — закричал вдруг Энцинас, бросаясь к месту, где Белый Скакун поднялся на дыбы, готовясь перепрыгнуть через забор. Но было уже поздно. Свободный круг, образовавшийся около животного, позволил ему разбежаться, и загонщики увидели только белую стрелу, разрезавшую воздух, а затем видение исчезло. Могучим прыжком конь перескочил через забор кораля и в одно мгновение скрылся в зеленой чаще. Крики ярости и, удивления раздались вслед; впрочем, обманутые в своем ожидании охотники скоро утешились в потере лучшего из захваченных скакунов. В их руках осталось не менее двухсот коней, из которых было что выбрать.
— Ну, верите ли вы теперь, что этот скакун сверхъестественное животное? — спросил Энцинас.
Ответа не последовало: все были убеждены в истине такого предположения.
Образовавшееся посреди табуна пустое пространство через минуту пополнилось опять, и попавшиеся в западню лошади своими прыжками и скачками вредили только самим себе; волнующаяся масса живых голов поминутно перекатывалась с одной стороны кораля на другую. Табун было бросился разом в забор, пытаясь свалить его, но крепкие столбы только затрещали, не поддались.
Облака пыли поднялись над коралем. Некоторые из лошадей в бешенстве принялись грызть палисады, которые не удавалось сдвинуть с места, другие в ярости били о землю копытами, некоторые падали наземь, будто пораженные молнией, и уже больше не вставали. Наконец, вся эта кавалькада, точно остывающее море лавы, мало-помалу стала утихать, сознавая бесполезность борьбы, и перестала биться о забор. Ярость уступила место унынию. Мрачная неподвижность сменила бешеные прыжки. Дикие обитатели лесов покорились своей участи.
Ночь распростерла свой мрачный покров над саванной. То была праздничная ночь торжествующих загонщиков, успевших совершить один из тех удалых подвигов, о которых охотники в саваннах имеют обыкновение еще долго рассказывать многие подробности. Дон Августин сделал распоряжение выдать загонщикам по хорошей порции каталонской водки, и охотники, усевшись вокруг огромного костра, еще долго пересказывали происшествия дня, между тем как звезды уже давно завели свой полночный хоровод.
Теперь и нам пора припомнить, что еще много других лиц, играющих роль в настоящем рассказе, имеют право на наше внимание, что Диац еще остался в пустыне, что команч пустился преследовать обоих бандитов и что старик Розбуа продолжает оплакивать похищенного сына. Впрочем, прежде чем последовать за тем, кто должен нам помочь отыскать прочих участников рассказа, бросим взгляд на Бизоновое озеро. Еще долго оглашался лес веселым смехом охотников, с которым смешалось жалобное ржание диких лошадей в корале. Но когда бутылки с водкой были опустошены и от изжаренного на ужин оленя остались одни кости, которые принялся обгладывать громадный бульдог Энцинаса, беседа начала мало-помалу становиться односложнее, пока совсем не затихла. Наконец, подбросив еще немного веток в пылающий костер, загонщики закутались в свои шерстяные зарапы и растянулись на траве.
Вскоре охотники предались заслуженному сну, нимало не помышляя о том, что в лесу были замечены подозрительные следы.
Посреди ночной тишины, изредка нарушаемой ржанием лошадей, которые осуждены были в скором времени подчиниться унизительному игу бича и шпор, бледный свет месяца падал на спокойную поверхность озера и смешивался с красноватым оттенком лагерного костра. Этот смешанный свет освещал не только палатки господ и слуг, отдыхавших на траве.
Глава XL
На второй вечер после описанных в предыдущей главе сцен ловли лошадей пять человек следовали по берегам Красной реки, направляясь вверх по течению.
Местность, где эти пятеро пробирались порознь, стараясь не попадаться никому на глаза, находилась в одном дне пути от Золотоносной долины и в трех днях пути от Бизонового озера.
