Александр Косарев - Глаз Лобенгулы
— Гм, — погладил дядя свою изрядно отросшую бороду, — так-то оно, конечно, надежнее, да вот только пробиваться туда придется самыми неспокойными, охваченными войной провинциями. Боюсь, подстрелят нас там при первой же оказии. Так что давай-ка, Санек, двинемся с тобой сперва на север, а потом — на северо-восток. Там относительно тише, и, значит, шансов проскочить будет поболее. Можно, кстати, попробовать даже добраться до того госпиталя, о котором нам рассказывал майор. Вдруг там и впрямь вырежут эту проклятую железку из моей спины? Чувствую, она уже почти выскочила из позвоночника, слава Аминокану, но теперь режет какие-то нервы — сил нет терпеть! Я ведь, Сань, пока тебя не было, пробовал подняться, — гордо добавил дядя. — На четвереньках могу передвигаться сносно, а вот вертикально встать, увы, не удается…
В этот момент в дверях, будто сказочный джинн, появился хозяин дома. В правой руке он держал котелок с дымящимся черным кофе, а в левой — большую сдобную булку. Предвкушая немалый гонорар за свою услугу, парень принялся делиться с Владимиром Васильевичем последними новостями. Тот едва успевал переводить их для меня, но чем дольше длилась их беседа, тем мрачнее становилось на душе. Новости были, словно на подбор, одна хуже другой.
Оказывается, из-за ночного происшествия во всей округе ввели особый режим, прервав в том числе и паромное сообщение с остальными провинциями. Поначалу я посчитал виновником этих нововведений себя, но вскоре понял, что патруль ополченцев нарвался просто вчера у реки на целый отряд каких-то повстанцев. Бой длился до четырех утра и закончился победой ополченцев, которые, правда, тоже потеряли пятерых убитыми, не считая десятка ранеными. Парень сообщил также, что все убитые повстанцы до сих пор лежат на берегу реки, и местные жители ходят на них смотреть. Полиция и пограничники, охраняющие тела, дозволяют эти «экскурсии», надеясь, видимо, на опознание хоть кого-нибудь из убитых.
Кофе изрядно прочистил мозги, и, осознав, что при закрытых переправах носильщики нам уже не понадобятся, я изъявил желание тоже взглянуть на место ночного боя. Гунзуати (так звали паренька) согласился проводить меня к реке, выпросив за услугу двадцать метикалей.
То, что я увидел, повергло меня в полный минор. Порядка восьми небрежно выложенных в ряд трупов, лужи крови среди вытоптанной травы, разбросанные вокруг стреляные гильзы и удушливый трупный запах заставили крепко стиснуть зубы, чтобы не разрыдаться, ведь с этими людьми я еще вчера делил стол и кров. Тем не менее я заставил себе подойти ближе. Беглый осмотр изуродованных пулями и предсмертными муками тел не выявил присутствия среди убитых ни Мунги, ни его верного спутника Омоло. «Наверное, им удалось успеть спустить плот на воду и уплыть», — решил я.
Но мое предположение не оправдалось. Пройдя вдоль берега еще около полутора сотен метров, я увидел не пригодившееся, судя по всему, самодельное плавсредство: одна из шести резиновых камер была пробита пулей. Остальные же выглядели целыми и вполне могли выдержать довольно приличный груз. «А что, если этим плотом воспользоваться нам с дядей? — мелькнула шальная мысль. — Перенести дядю сюда, захватить с собой немного еды, пару калебасов с водой и… в добрый путь!»
Мысль мне понравилась, и я стал развивать ее дальше. Конечно, управлять в одиночку таким неуклюжим плотом будет сложно, тем более что отсюда до Мапаи не менее девяноста километров. Но, с другой стороны, когда-то я за день преодолевал такой путь на байдарке по Онеге. К тому же можно, на худой конец, нанять парочку крепких парней из Пафури. Сезон дождей уже начался, воды в реке заметно прибавилось, и течение наверняка усилилось. Если не лениться, завтра к вечеру можно будет добраться до Мапаи. А оттуда на машине или рейсовом автобусе доехать до Массангены: между этими населенными пунктами расстояние примерно такое же, как от Москвы до Калуги. Даже самый дряхлый грузовичок преодолеет этот путь не более чем за три часа. Потом полдня уйдет на переправу, и останется еще километров триста (на любого рода попутках) до заветного госпиталя всесильной ООН. Максимум четыре дня дорожных мучений — и мы спасены!
Окрыленный новой идеей, я помчался обратно. Гунзуати еле успевал за мной.
— Дядя Володя, — вихрем ворвался я в дом, — у меня созрела…
— Молчать! — раздался вдруг за спиной чей-то хрипловатый голос. — Приступить к обыску!
Стоило мне попробовать обернуться, как я тут же получил увесистый удар по затылку, а меж лопаток уперлось нечто недвусмысленное. Пока мои глаза фокусировались после удара, чьи-то руки ловко обшарили меня с ног до головы, после чего развернули лицом к входной двери. Передо мной стоял кривоногий, одетый в плохо подогнанную форму военный с грубым, изборожденным морщинами лицом.
— Таксиди Квенту, — представился он, — военный комендант округа Пафури. Предлагаю добровольно сдать имеющееся у вас оружие, а также похищенные накануне ценности.
От неожиданности все слова возмущения застряли у меня в горле: значит, Вилли до сих пор не пересек границу?! Выходит, решил побороться за утраченные алмазы?! Молодец, ничего не скажешь…
— Жду ответа, мистер! — жестко прохрипел комендант.
— Мне нечего сказать, — покачал я головой. — Оружия, кроме небольшого ножа, у меня нет, а о Каких ценностях идет речь, я вообще не понимаю.
— Продолжить обыск, — отчеканил Квенту. — А этого… вывести на улицу.
Меня тотчас вытолкали во двор, и уже через каких-нибудь пять секунд я сидел на скамейке под тем самым деревом, в дупле которого лежали оба мои ствола и наградной алмаз. Рядом со скамейкой, наполовину прикрыв дупло пышной прической в стиле «афро», пристроился вооруженный карабином полицейский.
Вскоре на улицу вынесли и носилки с дядей. Владимира Васильевича тоже обшарили тщательнейшим образом, а травяную подстилку с его носилок вообще развеяли по ветру. «Куда же он спрятал "Глаз Лобенгулы"?» — недоумевал я.
Обыск хижины длился не менее часа. Вскоре полицейские выдохлись, и комендант хмуро оглядел виновато прячущих глаза подчиненных.
— Этого типа забираем с собой, — кивнул он в мою сторону, — а калеку… отнесите назад, в дом.
Меня отконвоировали на другую сторону поселка, в здание полицейского участка, добросовестно огороженного несколькими рядами колючей проволоки. Продолговатый, выкрашенный в зеленый цвет деревянный барак, зарешеченные, похожие на бойницы узенькие оконца, вышка с торчащим в небо ручным пулеметом — прямо крепость в миниатюре! И хотя положение мое оставляло желать лучшего, настроение было отчего-то приподнятым: никаких вещественных улик против меня не обнаружилось, а слегка просроченная виза могла служить лишь препятствием при переходе границы, но уж никак не поводом для задержания.
