Месть Богов - Сергей Анатольевич Шаповалов
Рабы подняли носилки по широкой каменной лестнице к высоким колоннам величественного храма Осириса. Невольники осторожно опустили носилки на землю, сами же встали на колени и уткнулись лицами в землю. Пятый раб отложил опахало и надел на ноги Иссихассы мягкие сандалили из полосок кожи. Сановник тяжело поднялся с подушек, вознес короткую молитву и вошел в храм.
Пройдя колоннаду, он очутился в просторном храмовом дворе. Миновав алею сфинксов, сановник оказался перед величественным изваянием льва с человеческой головой. Чудовище загадочно глядело куда-то вдаль. Между его лап, в груди зиял узкий проход.
Иссихасса направился во чрево сфинкса. Жрецы-охранники с почтением склонили головы.
Иссихасса спустился по крутым ступенькам глубоко вниз. На него пахнуло сыростью, смрадом нечистот, потных тел и разлагающихся трупов. Из подземелья пахло смертью. В сыром просторном коридоре слабо чадили масляные лампадки. Кругом с потолка и со стен свисали бронзовые цепи. В одной из цепей болталась полу истлевшая человеческая рука. Под ногами хрустели кости. Смрад становился невыносимым. Иссихасса вынул платочек, пропитанный ароматным маслом, и зажал нос. Дальше послышались слабые стоны. Стали попадаться живые люди, висящие в цепях, если эти кожаные мешки с костями можно было назвать людьми.
Глаза Иссихассы злорадно заблестели, на лице заиграла кровожадная улыбка. Он направился к стене, к которой по рукам и ногам был прикован голый исхудавший человек.
– Я пришел тебя убить, – прошипел довольно Иссихасса.
Улия с трудом поднял потускневшие глаза, но тут же вновь опустил их. Еле заметные искорки гнева и презрения мелькнули в изнеможенном взгляде.
– Узнал меня, щенок. Я вымещу на тебе всю, накопившуюся во мне злость. Я буду прокалывать твое тело раскаленными иглами, пока ты не издохнешь от боли.
Улия продолжал хранить молчание. Казалось, ему все равно. Иссихасса вынул несколько длинных иголок, снял со стены масляный светильник и принялся нагревать самую длинную иглу. Все это он делал перед самым носом своей жертвы. Руки у него дрожали от нетерпения. Даже начинал злиться, что игла медленно накаляется.
Еще больше бесило то, что Улия нисколько не испугался. Тогда Иссихасса заорал с пеной у рта:
– Боишься? Я вижу, что боишься! – Никаких эмоций не отразилось на лице пленника. – Сейчас ты у меня завизжишь! Ты будешь долго умирать. Потеряешь сознание от боли, а я приведу тебя в чувства и продолжу. Так будет длиться долго, пока все тело не покроется кровоточащими язвами. Тебе очень повезет, если сдохнешь дня через три. Я буду приходить и придумывать новые пытки. Ну, что, ты готов? – Иссихасса оторвал от пламени покрасневшую иглу. – Теперь вспомни лабарну Суппилулиуму, вспомни Фазаруку, Цулу, своего отца – всех этих грязных баранов, которые изгнали меня. Они тебе не помогут. Я буду мстить.
Иссихасса стал медленно подносить иглу к лицу Улии.
– Остановись! – услышал он сзади.
Рука его дрогнула. Игла упала на пол. Иссихасса обернулся, готовый кинуться с кулаками на того, кто посмел ему мешать. Но, увидев перед собой высокого Тоа и четверых вооруженных чернокожих кушитов, передумал. Ужасная догадка молнией мелькнула в голове. Нет! Это невозможно! У него хотят отобрать пленника. То же самое, что у ребенка отобрать любимую игрушку.
– Пленника мы забираем по приказу правительницы, – сказал Тоа, тоном, не принимающим никаких возражений.
– Это мой раб, – возмутился Иссихасса.
– Тебе за него заплатят, – холодно успокоил его Тоа и приказал воинам вынуть несчастного из цепей.
Кушиты освободили Улию. Обессиленный пленник упал к ним на руки.
Иссихассе сделалось дурно. Он был близок к помешательству. Как же так? Пришли и нагло забрали его собственность, а он ничего не может сделать.
– Это мой раб! – заплпкал он, кидаясь на кушитов.
– Как ты смеешь ослушаться правительницу, – рассердился Тоа и отшвырнул его в сторону. – Забыл, кто ты есть?
Иссихасса подполз к нему на коленях и взмолился:
– Оставь мне его, хоть на час. Я тебе заплачу. Возьми все, что у меня есть. Я сделаю все, что ты захочешь…
– Мне от тебя ничего не нужно, убийца, – с презрением бросил Тоа и отвернулся.
Воины ушли, а Иссихасса остался стоять на коленях, уткнувшись лбом в сырой вонючий пол и молотил, в бессильной ярости, по нему кулаками. Из горла его вырвались жуткие рыдания похожие на вой. Вскоре, он забился в истерике.
Улию вынесли на солнце. От свежего воздуха пленник потерял сознание. Его опустили на теплый песок. Кушиты встали на колени перед правительницей. Анхесенамут взглянула в лицо изнеможенному юноше, затем спросила у Асмуникал:
– Это он?
Вместо ответа Асмуникал опустилась рядом с юношей и ласково погладила черные густые кудри, а из ее глаз закапали слезы. Анхесенамут сама, глядя на девушку, не смогла сдержаться и заплакала.
Вдруг все кушиты, и даже Тоа, склонили головы. Анхесенамут обернулась и увидела перед собой величественную фигуру правителя Эйи в окружении ассирийских телохранителей. Мудрейший Эйя сменил белую жреческую одежду на желтую просторную накидку. Широкое ожерелье лежало на его плечах. Голову правителя покрывал белый платок в синюю полоску. Золотой Уреус сверкал на лбу. Узкие стеклянные глаза с чуть заметным удивлением взирали на всю эту сцену. Рядом, словно каменное изваяние, застыла верховная жрица Исиды, Раннаи. Ее поза была неизменна: подбородок гордо вздернут вверх, правая рука покоилась вдоль тела, левая прижимала к груди цветок лотоса.
Бесцветная щель на лице правителя раздвинулась, и он строго спросил:
– Что здесь происходит? Кто эта девушка?
– Она под моим покровительством, – смело ответила Анхесенамут, – приехала из далека, чтобы найти своего мужа. Я помогаю ей.
– Очень благородно. Вы сделали поступок, достойный великой правительницы, – произнес Эйя многозначительно. – Но это милое создание, конечно же, родом из Хатти и привезла послание от таваннанны. Я прав?
– Да, – не смущаясь, ответила Анхесенамут, но при этом щеки ее покраснели.
– Уважаемая супруга даст мне прочесть его? – в вопросе слышалась не просьба, а, скорее, приказ.
– Послание касается только меня.
– Конечно, конечно, – согласился Эйя со змеиной улыбкой. – Но однажды ваша переписка чуть не столкнула Хатти и Та-Кемет. Мне стоило больших трудов уладить конфликт. В таких делах нужно быть весьма осторожным. Политикой должны заниматься мужчины. Я не хочу вас огорчать, уважаемая супруга, но вы нисколько не похожи на правительницу Хатшепсут. То была властная и чрезвычайно жестокая женщина. Она, не задумываясь, посылала своих подданных на смерть. Ей не свойственна и чужда была сентиментальность. Хатшепсут, даже, клеила себе бородку, как у правителей-мужчин – ничем не хотела уступать. На вашем милом личике такая бородка абсолютно не будет смотреться.
– Я согласна с вашими доводами, уважаемый супруг, – холодно ответила Анхесенамут. –
