Георгий Брянцев - По тонкому льду
Мысли свои Демьян выражал четко, и они звучали убедительно.
— Ты давай нам то, что нам надо, — произнес своим раскатисто-рыкающим басом комиссар Русаков. — А к чему мне сейчас данные о потенциале, единстве и прочем? Этим пусть занимается генштаб.
Геннадий ехидно улыбнулся. Он был невысокого мнения о Русакове.
— Вот ты тут болтал о Пейпере, — продолжал Русаков. — Ты против таких вербовок. Какой же ты разведчик? Кого же ты хочешь вербовать? Быть может, сельского старосту или полицая? Вы послушайте, товарищи, что нам дал этот Пейпер. А ну-ка, друже, прочти, умоляю, — обратился он к Андрею.
Демьян кивнул. Андрей прочел первое письменное сообщение Пейпера. Он давал подробную дислокацию авиасоединений и частей, авиационных парков, обслуживающих авиацию подразделений на большом участке противостоящего нам фронта. К сообщению прилагалась карта с нанесенными на ней ложными немецкими аэродромами.
— Кто бы из твоих хлопцев, — вновь заговорил Русаков, — сообщил нам такое? Да никто! А между прочим, мне интересно, сам ты, дорогой, кого-нибудь привлек к разведке?
Русаков нащупал ахиллесову пяту Безродного. Желваки задвигались на скулах Геннадия Он готов был сожрать Русакова с потрохами, но не знал, как к нему подступиться.
— Чего же ты молчишь? — подтолкнул его комиссар. — Или это тайна? Так мы же на бюро!
— А ты многих привлек? — выпалил вдруг Геннадий.
Русаков, этакий скуластый, широкобровый, с черной кадыкастой шеей, раскатисто рассмеялся. Глядя на него, засмеялся Челнок, улыбнулся Усатый.
— Вовлекать в разведку не мое дело, — ответил Русаков. — У меня своих дел — под самую завязку.
— Я думаю, все ясно, — заключил Демьян. — А теперь расскажите коротенько, что вы проделали для проверки подпольщиков и обнаружения предателя.
Геннадий именно коротко и сказал:
— Проверкой пока не удалось выяснить ничего заслуживающего внимания.
— Это нечестно, — подал голос Андрей.
Геннадий повернул голову. Брови его приподнялись.
— Ты думаешь, что говоришь? — спросил он Андрея.
— Да, имею такую привычку. И повторяю: ты ведешь себя нечестно, не так, как следовало бы коммунисту и члену бюро.
— Я протестую! — воскликнул Геннадий, апеллируя ко всем. — Здесь не место разводить склоки.
Члены бюро молчали.
Но Андрей, если уж хватался за кого-либо, то хватался крепко, намертво. Отцепиться от него было нелегко.
— Я считаю, — продолжал он с невозмутимым спокойствием, — что на бюро надо говорить откровенно. Как может Солдат организовать поиски предателя, если он считает, что провалы не являются результатом предательства, что они не только закономерны, но и неизбежны. Как он может докладывать о плане диверсионных ударов, когда, по его мнению, диверсия только мешает нашей разведывательной работе! Да и представление о разведработе у него путаное. Он мечтает о засылке агентуры в Германию, а от вербовок немцев отмахивается как черт от ладана. Нельзя же с такими настроениями руководить.
На несколько секунд воцарилось молчание.
— Вы хотите сказать? — спросил меня Демьян.
— Нет. Сказано все.
— А ваше мнение?
— Я согласен с Перебежчиком.
— После провала группы Урала, — заговорил Демьян, — товарищ Солдат предлагал мне прекратить связь друг с другом и свернуть боевую работу. Я сказал ему, что это паникерство.
Почва под ногами Геннадия неожиданно заколебалась. Он не был подготовлен к этому.
— Я честно высказал свое мнение, — попытался оправдаться он. — Или, по-вашему, нельзя иметь свое мнение?
— Пожалуйста, имейте, — разрешил Демьян. — Но выполняйте мои указания. Вы обязаны искать предателя. Провал группы Урала не эпизод, а звено из длинной цепи.
— А почему вы уверены, что в нашей среде предатель? — обратился Геннадий к Демьяну.
— Вот это да! — воскликнул Русаков. — Я бы не сказал, что ты очень сообразителен для руководителя группы.
— Какой есть! — огрызнулся Геннадий.
— Плохо, — заметил Демьян. — А мы хотим вас переделать.
— Я не нуждаюсь в этом, — с раздражением бросил Геннадий. Он не мог совладать с собой и сорвался с нужного тона.
— Тогда я предлагаю вывести Солдата из состава бюро, — медленно произнес Демьян. — Кто за это — прошу поднять руки.
Все произошло в считанные секунды. Геннадий не успел даже оценить происшедшее.
— И еще, — продолжал Демьян, — есть предложение освободить товарища Солдата от руководства разведкой и возложить это на Перебежчика. А Солдату поручим сформировать боевую диверсионную группу. Люди найдутся. И хорошие люди.
Сгоряча Геннадий продолжал гнуть свое, хотя не мог не чувствовать отношения к нему членов бюро. Он напомнил, что в старшие группы назначен приказом управления и бюро не вправе отменять его.
— И шифр я никому не передам, — вызывающе закончил он.
— Попробуйте, — пригрозил Демьян. — Мы подождем три-четыре дня, а потом обсудим вопрос о вашем пребывании в партии.
Дальше идти было некуда. Геннадий сразу обмяк, как проколотая шина, сел на ящик и в состоянии крайней растерянности пробормотал:
— Хорошо. Я сам. Мне выйти?
— Ну зачем же, — возразил Демьян. — Давайте, товарищ Челнок, докладывайте.
Демьян требовал от всех, чтобы именовали друг друга только по кличкам, и это было правильно.
Челнок зачитал листовку, воззвание к гражданам города и "поздравительные" письма пособникам оккупантов, подготовленные к распространению и рассылке. Люди из группы Челнока продолжали свою опасную и трудную работу, несмотря на усилившуюся слежку полиции и гестапо. Теперь дело не ограничивалось распространением листовок и воззваний. Пропагандистки Челнока вели беседы по домам, действуя на собственный страх и риск.
После Челнока я доложил бюро о выдвижений Кости и Трофима Герасимовича — Клеща — на роль старших самостоятельных групп. Костя фактически уже является старшим, под его началом успешно работают три человека.
Кандидатуры утвердили без возражений.
На этом заседание окончилось. Члены бюро разошлись, а меня и Андрея Демьян задержал. Он хотел знать подробности истории с Дункелем-Помазиным. Андрей рассказал.
— Не выпускайте его из пределов видимости, — посоветовал Демьян. — Держите на прицеле.
Он считал, что Дункеля надо взять живым и воспользоваться его безусловно обширными сведениями о немецкой разведке.
— А если затащить Дункеля в ваше убежище? — высказал предположение Демьян.
— Что ж, это осуществимо, — согласился я. — Дункель, по-видимому, явится к доктору за пишущей машинкой, там мы его и захватим.
