Станислав Федотов - Схватка за Амур

– Я – не добрый. – Серые глаза Анри сузились и потемнели. – Я сейчас очень недобрый и буду таким, пока не отомщу одному человеку – за все, что он совершил!

Лицо Анри исказила злая гримаса, и он замолчал. Коринна тоже молчала. Потом осторожно погладила его по щеке. Он расслабился, схватил ее ладонь и поцеловал. Она испуганно отдернула руку, но он ее не отпустил, а наоборот, потянул к себе, и Коринна соскользнула с подушки в его объятия.

– И не зови меня на «вы», – шепнул он между поцелуями. – «Ты» и только «ты»!

Через неделю Анри Дюбуа вошел в кабинет виконта де Лавалье. Хозяин поднялся ему навстречу, выразил соболезновение в связи с безвременной утратой любимой жены и поинтересовался его планами.

– Благодарю, господин виконт, – сдержанно ответил Анри, – хотя и удивлен, что вам об этом известно.

– Разведка, – виконт развел руками, как бы говоря: что поделаешь, служба обязывает. – Вы все-таки не чужой нам человек.

Анри понимающе кивнул:

– А план у меня один – отомстить за убийство Анастасии.

– Вы полагаете, ее убили?

– Я не полагаю. Это – факт. И я знаю, кто убийца.

– Кто же, если это не секрет?

– Генерал Муравьев. Он прислал моей жене отравленное письмо. Оно теперь всегда со мной. И я заставлю генерала прочитать его вслух, чтобы он вдохнул в себя яд, пропитавший бумагу, и испытал все то, что испытала несчастная Анастасия.

– Значит, вы принимаете мое предложение вернуться?

– Да, если оно не изменилось в связи с произошедшими событиями.

Анри имел в виду военный переворот, совершенный 2 декабря 1851 года президентом Франции Луи Наполеоном, разогнавшим национальное собрание и государственный совет, которые, по его словам, связывали его по рукам и ногам; переворот, превративший президента в военного диктатора, который, правда, продолжал прикрываться республиканской демократической мишурой. Его, Анри, это никак не касалось, он и узнал-то о перевороте лишь в Бержераке, но изменения могли произойти в «Сюртэ Женераль».

– Что вы, дорогой майор! Как могли какие-то события, пусть даже и значительные, повлиять на мое предложение?

Лавалье снисходительно улыбался, и у него были основания для подобной улыбки: ведь именно он накануне переворота арестовывал всех лиц, более или менее опасных для успешного исхода «Большого дела». Среди арестованных им были генералы Бедо, Кавеньяк, Шангарне, Ла-Морисьер, Ле-Фло, полковник Шаррас, публицист и политик Луи Тьер, депутаты, журналисты…

– В таком случае я готов снова отправиться в Россию, – заявил Анри.

– Я на это и рассчитывал, – сказал виконт, приглашая Дюбуа сесть в кресло у стола и садясь напротив. Будь Анри менее возбужден и более внимателен, он, наверное, заметил бы кое-что странное во фразе, казалось бы, безобидной, но тем не менее вызвавшей мгновенную досаду в лице Лавалье; досаду, тут же сменившуюся любезной улыбкой. Однако настрой майора не располагал к внимательности, а потому мимолетная тень недовольства виконта собой от него ускользнула. – Но задача, майор, на этот раз будет иная. Русские создали так называемую Амурскую экспедицию, которую возглавил наверняка известный вам капитан Невельской. Мы не сомневаемся, что генерал Муравьев использует ее для всестороннего обследования и реки, и острова Сахалина, который расположен как раз напротив устья, с единственной целью – аннексировать эти земли у Китая. На мой взгляд, ставить другие цели было бы просто глупо. Значит, будут составляться подробные карты местности с указанием полного рельефа на суше и глубин на море. Думаю, не обойдут вниманием и полезные ископаемые – не ради же одной лишь территории присоединять эти земли: территории у России и без них сверх всякой меры. Так вот, майор Дюбуа, ваша задача – войти в состав этой экспедиции, проявлять там себя с самой лучшей стороны и добывать для Франции все новые сведения, из которых на сегодня главные – промеры глубин в Татарском проливе, Амурском лимане и устье Амура. Они будут крайне нужны, когда наши корабли придут к тем берегам.

– Ясно. Только у меня два вопроса.

– Слушаю внимательно.

– Первый: как я смогу дотянуться до генерала? Вряд ли он появится в тех диких краях. Второй: под какой легендой я объявлюсь в экспедиции Невельского?

– Отвечаю по порядку. Муравьев добивается разрешения от своего царя на сплав по Амуру – формально для снабжения Камчатки. И, я считаю, добьется. А судя по его путешествию на ту же Камчатку, он стремится все увидеть своими глазами, следовательно, командовать сплавом будет сам и в низовьях Амура появится обязательно. Возможно, что и не раз. А там уже ваши действия по обстоятельствам. Это первое. Теперь второе. Вы объявитесь как русский, который давно покинул родину – это объяснит акцент в языке – и вот решил вернуться – тоска заела, это у русских бывает. Нанялся на китобойное судно и сбежал. Родных в России нет, никто искать не будет. Но есть старый друг во Франции, которому вы можете писать письма. Шифровку мы разработаем. Когда наберете достаточно ценных данных, сообщите – за вами придет корабль в нужное место. Или – связной, в том случае, если пожелаете почему-либо остаться еще. Пароли и верительные грамоты мы разработаем. Вот, кажется, и все.

– Нет, не все, – возразил Анри. – Чем я буду полезен экспедиции Невельского? Какая у меня профессия?

– Вообще-то, Амурская экспедиция поставлена в столь нищенские условия, что они будут рады лишнему человеку любой профессии, особенно, если этот человек еще будет и при деньгах, а деньгами, естественно, в разумных пределах, мы вас снабдим. Но какую профессию вы сами хотели бы избрать? Вернее, так: какая профессия может быть у русского в Европе?

– Понятия не имею, – подумав, сказал Анри. – Может быть, художник? Я в детстве любил рисовать, и что-то получалось. Главным образом, углем или карандашом.

– Отлично! Это самое то, что надо. Вы станете в экспедиции незаменимым! Все зарисовки, все карты будут в ваших руках.

– Но это было давно, надо бы подучиться.

– Подучим! Время для подготовки есть. Пригласим самого лучшего художника, вон хотя бы Оноре Домье. Не все же ему карикатуры на нас рисовать – пусть и пользу своему отечеству принесет.

Глава 4

Катенька Невельская мучилась оттого, что не знала, чем может быть полезна экспедиции.

До начала ноября все занимались обустройством нового жилья. Народу стало много, а в палатках зимовать никому не хотелось. Семья Дмитрия Ивановича Орлова, занимавшая двухкомнатный флигелек, потеснилась, и вторую комнату заняли Невельские. Сам бывший «вечный прапорщик», а теперь подпоручик, уже имея богатый опыт строительства, руководил всеми хозяйственными работами. Избы рубили из бревен, а стены бараков делали засыпными – из напиленных тут же досок сколачивали двойную опалубку (неошкуренным горбылем внутрь, чистыми лосками наружу) и пространство между досками засыпали сухим песком. К сожалению, и бревна для изб, и доски были сырыми – что называется, с корня – сушить некогда: холода не за горами. Впрочем, холода-то как раз были за горами, вернее – на горах: белые шапки на их вершинах постоянно напоминали о близкой зиме и заставляли людей работать изо всех сил без понукания.