Спартанец - Валерио Массимо Манфреди
Плейстарх спешился, поднял стрелу и быстро прочел сообщение. Он глянул на городские стены: они казались пустыми, но, присмотревшись, царь увидел на одной из башен неподвижную фигуру воина в сверкающих доспехах. Казалось, воин смотрел прямо на него. Царь ответил долгим взглядом, после чего кивнул своим охранникам, отпуская их, и со всей силы запустил копьем в ствол иссохшего оливкового дерева, стоявшего на полпути между ним и городской стеной. Воин исчез, и вскоре открылись одни из городских ворот. Воткнув свое копье в землю, воин медленно направился к оливковому дереву. Царь тоже подошел к дереву под пристальным наблюдением охраны. Воин поднял руку в знак приветствия, и царь некоторое время молча разглядывал его. Он с удивлением смотрел на чудные доспехи воина и попытался заглянуть под шлем с волчьими клыками. Эти глаза, мерцающие в узких прорезях позолоченного бронзового шлема, не могли принадлежать рабу, сыну и внуку рабов.
Клейдемос впервые встретился лицом к лицу с царем. В Спарте он видел его только издалека. Это был красивый молодой человек лет двадцати, с крепким телом, смуглой кожей и длинными вьющимися волосами до плеч. На его щите был изображен ястреб династии Агиадов, к которой принадлежал его отец – великий царь Леонид.
– Кто ты? – неожиданно спросил царь.
– Разве имя имеет значение? – последовал ответ.
– Нет, конечно, но на твоем щите изображена волчья голова царя Мессении…
– Человек, стоящий перед тобой, носит доспехи царя Аристодема и потому имеет власть над народом Ифомы.
Плейстарх вздрогнул от удивления.
– Чего ты хочешь от меня? – спросил он.
– Я знаю, что ты доблестный муж, достойный сын своего великого отца. Поэтому я верю, что ты оценишь мужество людей, которые сопротивляются противнику уже более трех лет и сражаются за свободу. Эта война продолжается слишком долго и привела к ненужному кровопролитию. Позволь этим людям жить в мире на земле их предков. Если ты уведешь своих воинов, у тебя не будет причин нас бояться; мы готовы подписать договор о мире, который никогда не нарушим.
– У меня нет полномочий для заключения мирного договора, даже если бы я хотел этого, – ответил Плейстарх. – Если ты желаешь спасти людей, убеди их вернуться в Лаконию возделывать поля, которые они бросили. Если ты действительно имеешь над ними власть, убеди их сделать это. Я даю слово царя: их не тронут.
– Это невозможно. Они скорее умрут, чем вернутся. Если бы они боялись смерти, то давно бы сдались.
– Тогда мне больше нечего сказать. Готовься умереть в бою. – Он вытащил копье из ствола оливкового дерева и направился к своей охране.
– Подожди, если тебе дорога память отца! – крикнул Клейдемос. При этих словах царь обернулся. – Послушай, – сказал Клейдемос, – то, что я тебе сейчас скажу, покажется невероятным, но клянусь богами преисподней, что это правда.
– Говори! – приказал царь.
– Твой отец мог избежать этой войны. Перед смертью в Фермопилах Леонид отправил послание эфорам и старейшинам. В этом послании он просил предоставить илотам статус свободных людей, потому что видел, как они гибли на поле боя, сражаясь наравне со спартанцами, как сыновья одной родины. Он хотел, чтобы два народа жили в мире и согласии на общей земле. Также он попросил восстановить честь царя Клеомена, твоего дяди. Это эфоры отравили его и довели до безумства, они виновны в его смерти.
Плейстарх снял шлем с гребнями, и Клейдемос увидел напряженное выражение его лица.
– Царь приказал Бритосу, сыну Аристархоса Клеоменида, и Агиасу, сыну Антимакоса, доставить послание в Спарту. По дороге шпион криптии украл царское послание и заменил на пустой свиток. Когда Бритос с Агиасом прибыли в Спарту, их заклеймили позором и обрекли на смерть, поскольку выдержать бесчестье воины не могли.
– Как я могу тебе поверить? – спросил царь.
– Я был при Фермопилах, вернулся с Бритосом и Агиасом и видел, как украли послание, – ответил Клейдемос и снял шлем, – ибо я Клейдемос, брат Бритоса, сын Аристархоса. Илоты зовут меня Талосом-Волком.
– По-твоему, я должен поверить словам предателя? – сурово спросил Плейстарх.
– Я не предатель. Когда я узнал, кто я на самом деле, я пошел служить городу, несмотря на то что законы Спарты приговорили меня к смерти в диком лесу, когда я был еще младенцем. И хотя мне было суждено либо умереть, либо жить в рабстве, я сражался на передовой при Платеях, четыре года командовал отрядом равных, а теперь уже три года сдерживаю твою армию. В итоге я решил вернуться к людям, которые спасли мне жизнь и вырастили меня. Я решился на это, когда узнал, что правители Спарты намеренно пытались уничтожить мою семью, что эфоры отправили моих отца и брата на верную смерть, что Спарта предала последнюю волю великого царя, доблестного и мудрого человека… твоего отца. И наконец, когда узнал, что спартанцы убили людей, нашедших убежище в священном храме…
– Я не желаю слушать! – прервал его Плейстарх.
– Можешь уйти, если хочешь, – ответил Клейдемос, – но истина будет преследовать тебя. Забудь мои слова, если сможешь, и отдай приказ атаковать Ифому. Но если однажды ты захочешь понять всю тщетность этого кровопролития, прочти слова, вырезанные на могиле моей матери Исмены, которая умерла от разрыва сердца у меня на руках; покопайся среди развалин дома Клеоменидов, и в атриуме, в железной шкатулке рядом с алтарем, ты найдешь слова царя, своего отца!
Плейстарх замер в изумлении, будто пораженный молнией. Затем он надел шлем и неторопливо пошел к коню, а Клейдемос вернулся в город; на стенах толпились воины, женщины и старики. С томительной тревогой они смотрели, как их предводитель устало поднимался в гору, ссутулившись так, словно сверкающая бронза его доспехов обратилась в свинец.
В ту ночь Плейстарх спал тревожным сном. Просыпаясь, он не мог не думать о словах Клейдемоса. В Спарте многие истолковали землетрясение как знак божественного гнева за святотатство на Тенароне. По ночам ужасная история Клеоменидов и жестокая смерть Павсания, за которую дельфийский оракул потребовал возмездия, лишали покоя старейшин города. А сейчас непобедимая Спарта была не в силах усмирить бунт восставших
