Джон Биггинс - Австрийский моряк
— Оба торпедных аппарата — боевая готовность, — скомандовал я в переговорную трубку, понизив голос, как будто итальянцы могли меня услышать.
Вражеская субмарина уже начинала отворачивать от нас. Дистанция была предельной, и потому я немедленно принял решение.
— Обе торпеды — пли!
Две торпеды с шумным пенным всплеском вырвались из аппаратов перед носом нашей лодки. Когда они понеслись вдаль, я увидел два фосфоресцирующих следа, потом потерял цель из вида. Что если она, чёрт побери, заметила нас и ушла на глубину? Я ждал, считая секунды. Наконец, в отдалении взметнулся фонтан брызг, через толщу воды мы почувствовали удар, за которым последовал взрыв. Мы запустили дизель и двинулись вперёд, искать выживших, однако обнаружили только масляное пятно на воде, несколько деревянных обломков, вонь бензина и гарь тринитротолуола в воздухе. Запах бензина окончательно решил беспокоивший меня вопрос — ни одна немецкая подлодка и ни одна австрийская не имели бензиновых двигателей, а значит, неизвестная субмарина могла быть только итальянской.
"Ну, — подумал я, — для одной ночи, пожалуй, приключений больше чем достаточно — большинству людей столько не достаётся за всю жизнь. Наверное, пора отправляться домой".
На следующее утро U-13 прибыла в Паренцо. Дизельного топлива в наших баках оставалось едва ли с чашку. Я вышел на берег и направился к военно-морской станции связи, откуда по телефону сообщил в Бриони о двойном успехе. Оказалось, что зарево от взорвавшегося дирижабля видели даже здесь, в доброй сотне километров, по другую сторону Венецианского залива. Я вернулся на лодку и, наскоро позавтракав кофе и галетами, повёл её в обратный путь, к Бриони. Торпедомайстер Горша лежал внизу на койке, завёрнутый в одеяло — он умер на рассвете, не приходя в сознание.
Приблизившись к Бриони, мы получили сообщение из форта Тегетхофф: "U-13 немедленно следовать в военную гавань Полы. Экипажу надеть парадную форму". Измученные волнениями прошедшей ночи, дважды чудом избежавшие гибели, мы, тем не менее, постарались привести себя в порядок — побрились остатками пресной воды и надели чистую форму. Подходя к Поле, мы выстроились в парадный строй на узкой палубе. В гавани нас встречали пришвартованные линкоры с выстроившимися экипажами. Развевались флаги, играл оркестр. Всё происходящее казалось мне слегка забавным — наша нелепая маленькая лодка, позапрошлым утром потопившая жалкий парусник, груженый бобами и оцинкованными вёдрами, возвращалась теперь как герой, с мертвецом, застывшим на койке внизу.
Но тогда, летом 1916-го, старая Австрия отчаянно нуждалась в героях. Большое наступление против Италии окончилось ничем. Позже, в июне, Четвертая армия Пфланцер-Балттина на восточном фронте была сметена новым наступлением русской армии под командованием генерала Брусилова. Всего за неделю Австрия потеряла полмиллиона солдат, и большинство из них сдалось в плен без единого выстрела. От глобальной катастрофы императорскую и королевскую армию спасло только вмешательство германских союзных войск. Дела Австрийского императорского дома пребывали в плачевном состоянии, и неудивительно, что требовалось организовывать зрелища для отвлечения публики — особенно теперь, когда хлеб был на исходе.
В таких обстоятельствах из Отто Прохазки, успешного, хотя и самого обыкновенного командира субмарины, я преобразился в барона Оттокара фон Прохазку — сверхчеловека, кавалера рыцарского креста Марии-Терезии, воплощение всевозможных офицерских добродетелей, жениха прекрасной венгерской графини, рыцаря без страха и упрёка. Сейчас, рассказывая об этом, я держу в руках шёлковую ленту, потертую от времени, с напечатанными на ней изображениями — портретом, отдалённо напоминающим меня самого, а также сбитым дирижаблем и потопленной подводной лодкой. Надпись на ленте гласит: VIVAT—DOPELLSCHUSS — двойная победа, 3 июля 1916 года, а ниже, под моим портретом: PROHASKA — DER HELDENMUTIGE KOMMANDANT VON U13, геройский командир U-13. Во время той войны Австрия печатала множество подобных ура-патриотических ленточек для продажи в пользу Красного Креста или с иными подобными целями. Однако моя продавалась всего недели три или около того, после чего была снята с продажи при обстоятельствах, о которых, с вашего позволения, я сейчас расскажу.
Всё началось в Поле, на следующий день после нашего триумфального прибытия. Меня внезапно вызвали в Марине оберкоммандо для встречи с самим главнокомандующим, адмиралом Гаусом. Это был довольно вспыльчивый человек с глубоко посаженными орлиными глазами, мы звали его "Старый Воттераз" — за его привычку поглаживать острую бородку, приговаривая "na so was" — "вот те раз". Когда я встретился с ним, здоровье его уже оставляло желать лучшего, он почти умирал от болезни лёгких, но вел себя вполне радушно, очевидно, позабыв, как годом ранее отклонил моё награждение орденом Марии-Терезии. Теперь он сообщил, что я удостоен этой великой чести.
— Совсем неплохо, так ведь, Прохазка? На флоте уже четыре "Марии-Терезии", и три из них — у подводников. Награждение состоится в Вене, девятнадцатого.
— Но герр адмирал, девятнадцатого у меня свадьба...
— Вот те раз. Отлично — значит, двойное представление для публики. Свадьбу лучше отложить до следующей субботы.
Я вернулся, в Бриони, чтобы собрать вещи, прежде чем отправиться на поезде в Вену. Я как раз укладывал багаж, когда постучали в дверь. Оказалось, это мой старый знакомый Тони Штрауслер, теперь линиеншиффслейтенант, ожидавший в Бриони назначения на подводную лодку.
— Привет, Прохазка. Прости за беспокойство. Не возражаешь, если я войду?
— Нет, Штрауслер, вовсе нет. Всегда рад тебя видеть. Какие новости?
— Да ничего особенного, только вот UC-8 задерживается.
— Немецкий минёр? Тот тип... ээ... Брайсхаупт, это его лодка?
— Да, его. Они должны были вернуться четыре дня назад. Ты ничего про них не слышал?
— Боюсь, что нет. Но опоздание на четыре дня — это долгий срок, если речь только о поломке машин. Может, лодку разорвало на куски их же собственными минами.
— Боюсь, Прохазка, у меня для тебя плохая новость — на борту UC-8 находился твой будущий шурин.
Некоторое время я молчал, потрясённый этими словами.
— Фрегаттенлейтенант граф Ференц де Братиану. Он прибыл сюда через день после твоего выхода в море и сумел уговорить Брайсхаупта взять его вторым помощником. — Штрауслер помолчал. — Да не волнуйся так, Прохазка, мы же не знаем, что случилось. В конце концов, это может быть поломка двигателя, или они сели на мель у Лидо, и итальянцы взяли их в плен.
Путешествие в Вену оказалось омрачено этой новостью. Думаю, Елизавета приняла её довольно хорошо, полагаясь на мои доводы (в которых я был далеко не уверен), что ее брата, вероятно, взяли в плен. В этих обстоятельствах, решил я, ей лучше не знать, что она чуть не потеряла в том же море и жениха. У нас было очень мало времени, чтобы побыть вместе ближайшие десять дней. Свадьбу перенесли на 21 июля, чтобы освободить день для награждения в Шёнбрунне самим императором.
