Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника
Все слушали его, широко открыв глаза, но никто ему не ответил.
— Милорд, — продолжал чародей на этот раз по-английски, — вы не помните, как ужинали в Бомбее после охоты на тигра с одним путешественником, когда служили в полку полковника Черчилля в Индии…
— Который убил тигра при мне, — перебил лорд Гэй, — тигра, опрокинувшего мою лошадь и разорвавшего ей живот… Страшный зверь даже нанес этому смелому охотнику удар когтями по левой руке. От этого удара у него должен был остаться шрам.
Чародей приподнял широкий рукав и обнажил четыре глубоких шрама на левой руке.
— Это вы! — закричал лорд Гэй. — Вы, так рисковавший своей жизнью, чтобы спасти меня! Вы — кавалер Велдон!
— Да, милорд. Угодно вам представить меня этим господам?
— Кавалер Велдон, спасший мне жизнь в Бомбее, — произнес по-французски благородный лорд.
Опять наступило молчание. Король был в восторге. Чародей поклонился барону Эймару на манер жителей Востока.
— Да будет с нами мир, — сказал он по-арабски, — и пусть воспоминания пробудятся в твоей душе. Мы вместе ели хлеб и соль по дороге в Дамаск, возле оазиса Змеи.
Барон выглядел изумленным.
— Это было двадцать лет тому назад, — ответил он тоже по-арабски.
— Да, — подтвердил чародей, — это было в 1720 году.
— Мы охотились на страусов.
— Вы убили трех, а я — пять.
— Следовательно, вы — Сиди Ла-Руа?
— Он самый.
Происходящее начинало принимать такой оборот, что все присутствовавшие забыли о бале и думали только о том, на кого были нацелены все взоры. Человек, прекрасно говорящий на шести различных языках и известный шести разным особам из высшего общества под шестью разными именами, — это был феномен. У всех была только одна мысль, одно желание — узнать, кто этот человек.
Чародей прошел через гостиную прямо к королю. Ришелье и Таванн быстро приблизились, чтобы встать между французским королем и неизвестным в маске, но чародей остановился на почтительном расстоянии и низко поклонился.
— Государь, — сказал он на превосходном французском языке, — неделю тому назад, когда я убил кабана в Сенарском лесу, ваше величество удостоили меня обещанием оказать мне милость.
— Как! — с живостью произнес Людовик XV. — Это вы спасли мне жизнь?! Конечно, я обещал вам милость. Просите чего хотите…
— Позвольте, ваше величество, употребить вам на пользу мое искусство.
— Какое?
— Свести пятна с бриллиантов.
— Вы знаете этот секрет?
— Знаю, государь.
— Если так, ваше состояние возрастет.
— Я и без того богат.
— Вы богаты?
— Насколько может человек пожелать. Но богатство ничего для меня не значит. Наука же значит все!
В галстуке короля была бриллиантовая булавка, очень красивая. В бриллианте, недавно проданном придворным ювелиром, был только один недостаток: пятно с боку. Людовик XV вытащил булавку и, показав ее чародею, спросил:
— Вы можете свести это пятно?
— Могу, государь, — ответил чародей.
— Бриллиант тогда станет вдвое ценнее?
— Да, государь.
— Сколько нужно времени для этого?
— Пятьдесят дней.
— Это немного. Сведите пятно и принесите мне бриллиант. А если пятно нельзя будет свести, то оставьте булавку у себя. Но прежде снимите вашу маску: я хочу посмотреть, тот ли вы, за кого выдаете себя.
Чародей медленно отступил к тому месту, где свет от лампы падал прямо на него. Все окружили его с некоторым беспокойством. Из соседней залы Раздавались музыка, говор и шарканье ног танцующих. Чародей стоял некоторое время неподвижно, спиной к выходу в бальную залу, напротив короля.
Вдруг быстрым движением он снял маску, и лицо его озарил свет. Мгновение было кратко, потому что он тотчас же надел свою маску, но восклицания четырех голосов раздались одновременно.
— Это он! — сказал король.
Графиня де Жержи всплеснула руками, и крик замер на ее губах. Морен и баронесса де Люд также вскрикнули. Чародей бросился к выходу и исчез в толпе большой залы.
— Боже мой! — выговорила графиня де Жержи. — Но ведь это невозможно!
— Что? — спросил Людовик XV. — Вы тоже знаете этого человека?
— Государь, это невозможно!
— Что вы хотите сказать?
— Вашему величеству известно, что мне около восьмидесяти лет?
— Знаю, графиня, но по вашему виду никогда этого не скажешь.
— Ушедший сейчас человек, лицо которого я видела, не старше тридцати пяти лет.
— Конечно.
— Ну так вот: шестьдесят лет тому назад, когда я выходила замуж за графа де Жержи, этот человек ухаживал за мной; ему было тридцать лет, и он дрался на дуэли с моим мужем.
— Это невозможно, графиня! Теперь ему было бы девяносто лет.
— Я его узнала.
— Ваша память изменяет вам.
— Государь, клянусь вам…
— Это просто сходство…
— Но у него под левым глазом шрам.
— Это невозможно, графиня!
— Однако, — сказал граф Морен, — тут есть еще кое-что невозможное.
— Что такое? — спросил король.
— Я видел этого человека в Эльзасе, в Страсбурге, в 1710 году, тридцать пять лет тому назад. Он был тогда совершенно таким же, как теперь, и того же возраста. Его звали Симон Вольф, и он считался одним из богатейших евреев во всей стране.
— Следовательно, ему было бы теперь шестьдесят лет, если тогда казалось тридцать, как теперь?
— Да, государь.
— Это тоже невозможно.
Повернувшись к молодой баронессе де Люд, король спросил ее:
— А вы почему закричали?
— Потому что, увидев этого человека, государь, я подумала, что вижу дядю дедушки моего мужа, того, который был конюхом короля Франциска II. Портрет сделан в виде медальона и висит в моей комнате. Я смотрю на него каждое утро и помню его в мельчайших подробностях.
— Но, получается, он похож на всех? — вывел резюме король, засмеявшись. — Для маскарадной шутки эта шутка весьма остроумна и мила. Пересчитаем, господа! Я начинаю, и будем продолжать по порядку. Для меня этот чародей — храбрый француз, один их моих подданных, спасший мне жизнь неделю тому назад, когда кабан бросился на меня, и ему тридцать лет.
— Для меня, — сказала графиня де Жержи, повинуясь знаку короля, — это виконт де Рюель, который хотел соблазнить меня, и ему девяносто лет!
— Для меня, — продолжал граф Морен, — это Симон Вольф, жид, и ему шестьдесят лет.
— А для вас, Пизани? — спросил король.
— Для меня это граф Белламаре, и ему пятьдесят лет.
— А я уверен, что это незаконный сын вдовы Карла II Испанского и богатого мадридского банкира, — сказал герцог Сантарес. — Он был тайно воспитан в Байоне, и ему купили поместье Монферра, чтобы сделать его маркизом. Ему только тридцать лет.
