Иерусалим. Все лики великого города - Мария Вячеславовна Кича
«Когда-то Фридрих и Кингскурт приехали в Иерусалим ночью и с запада, теперь они приехали днем и с востока. Когда-то они видели на этих холмах грустный заброшенный город, теперь перед ними лежал обновленный, сверкавший великолепием. Когда-то здесь был мертвый, теперь возрожденный Иерусалим.
Они приехали из Иерихона и вышли на Масличной горе, на старой дивной горе, с которой открывался вид на далекие пространства. Это были еще священные места человечества, еще высились памятники, созданные верою разных времен и народов, но ко всему этому прибавилось еще что-то новое, мощное, радостное: жизнь! Иерусалим стал огромным телом и дышал жизнью. Но старый город, насколько можно было видеть с этой горы, мало изменился. Они видели церковь у гроба Господня, мечеть и другие купола и крыши старинных зданий. Но рядом с ними выросло что-то новое, великолепное. Это новое, сверкающее, огромное здание был так называемый дворец мира. От старого города веяло безмятежным покоем. Но вокруг него развертывалась совершенно иная картина. Здесь вырос современный город, изрезанный электрическими дорогами; широкие, окаймленные деревьями улицы, сады, бульвары, парки, учебные учреждения, торговые ряды и великолепные общественные и театральные здания.
Это был мировой город, по последнему слову культуры двадцатого столетия. <…>
В пятницу вечером Фридрих Левенберг в первый раз отправился в Иерусалимский храм. Фридрих шел с Мириам впереди, за ними шли Давид и Сара. По мере приближения к старому городу шум и оживление замирали. Количество экипажей заметно уменьшалось, магазины закрывались. Над шумным городом медленно и торжественно спускался субботний покой. В синагоги шли толпы людей. Кроме большого храма, как в старом, так и в новом городе еще рассеяны были многие храмы невидимого Бога, дух которого израильский народ свято оберегал в своей душе, в своих долговечных скитаниях. Лишь только они переступили вековую ограду старого города, ими овладело благоговейное настроение. В этих стенах следа не было той неопрятности и суеты, которую Кингскурт и Левенберг видели здесь двадцать лет тому назад. Тогда богомольцы разных вероисповеданий чувствовали себя глубоко оскорбленными, когда они, после долгой езды, достигали цели своих стремлений, такую удручающую картину представлял тогда вид запущенных улиц. Теперь все улицы и переулки были вымощены новыми гладкими плитами. Частных домов в старом городе теперь не было. Все здания заняты были богоугодными и благотворительными учреждениями. Здесь были подворья для богомольцев разных вероисповеданий. Христиане, магометане и евреи имели здесь свои благотворительные учреждения, больницы, санатории, тянувшиеся пестрыми рядами. Торжественный величавый дворец мира занимал огромное четырехугольное пространство, в котором собирались конгрессы друзей мира и ученых. Старый город стал интернациональным местом, родным углом для всех народов, потому что здесь нашло себе приют “самое человеческое”, – страдание.
И здесь сосредоточены были все виды помощи, которыми человечество облегчало страдания: вера, любовь и наука».
Теодор Герцль. Альтнойланд (1902)
Теодору Герцлю не суждено было увидеть создание еврейского государства – он умер в 1904 г. Тогда начиналась Вторая алия (1904–1914), и в Палестину ехали преимущественно восточноевропейские евреи. В 1909 г. в Яффе возник еврейский квартал Ахузат-Баит. Спустя год сионист Менахем Шейнкин предложил переименовать его в Тель-Авив (так назывался первый перевод на иврит романа «Альтнойланд», сделанный журналистом Нахумом Соколовым в 1903 г.). Помимо того, слово «Тель-Авив» встречается в Танахе («И пришел я к переселенным в Тель-Авив, живущим при реке Ховаре, и остановился там, где они жили, и провел среди них семь дней в изумлении», Иез. 3:15) и означает «холм весны» или «холм возрождения»: «тель» (ивр. – холм), «ави2в» (ивр. – весна, возрождение, обновление). Жители Ахузат-Баит проглосовали за новое название – и на карте Палестины появилась точка, из которой вырастет современный Тель-Авив, второй по величине – после Иерусалима – город Израиля.
Иными словами, на заре XX в. в Палестине творилась история, определившая судьбу Ближнего Востока вплоть до сегодняшнего дня. Впрочем, в первой половине 1910-х гг. до этого было еще далеко – на горизонте маячило поражение Османской империи в Великой войне (1914–1918), ее развал и формирование послевоенного миропорядка. Иерусалиму предстояло сыграть ключевую роль в грядущих событиях.
Глава 21
Сдавшийся город
Я даю тебе конец золотой нити,
Только смотай ее в клубок,
И она приведет тебя к Небесным Вратам,
Встроенным в стену Иерусалима.
Уильям Блейк. Иерусалим
В последние десятилетия существования Османской империи Святая Земля и особенно Иерусалим приобретали все большее значение в дипломатии европейских держав. Франция, Россия и Великобритания имели интересы в Палестине. Франция считала себя защитницей католиков в Османской империи, Россия – покровительницей всех православных церквей, а к середине XIX в. Великобритания взяла на себя аналогичную роль в отношении палестинских протестантов и евреев. С началом Первой мировой войны европейские интересы на Ближнем Востоке вышли за рамки миссионерских. Великобритания, Франция и Россия – каждая из которых с подозрением относилась к замыслам других, – планировали овладеть османскими территориями. Париж стремился усилить свое влияние на Великую Сирию[130]; Лондон, желая иметь буферную зону для защиты подступов к Суэцкому каналу и Египту[131], тоже смотрел на Палестину.
Кульминацией переговоров стало соглашение Сайкса – Пико (1916), которое разделило Ближний Восток на две основные сферы влияния: французскую (в Сирии и Ливане) и британскую (в Ираке и Палестине). После войны большевистское правительство России отмежевалось от секретных соглашений и отказалось от претензий на османские территории.
Ведя переговоры с Францией и Россией, британцы параллельно контактировали с сионистскими лидерами в Европе и правителем Мекки Хусейном ибн Али аль-Хашими из династии Хашимитов (ее члены считаются потомками пророка Мухаммеда). С июля 1915 г. по март 1916 г. британский верховный комиссар в Египте сэр Артур Генри Макмагон переписывался с Хусейном, убеждая его поднять арабов на восстание против турок в обмен на гарантии создания огромного суверенного арабского королевства на бывших османских землях. Западная граница этого королевства Макмагоном предусмотрительно не уточнялась. Хашимиты возглавили Великое арабское восстание (1916–1918), но не получили обещанной награды. В переписке Макмагона
