Кэрри Гринберг - Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в Трансильвании
На углу возница остановил фиакр и велел пассажирам выметаться ко всем чертям. Мол, этот квартал именно то, что им нужно.
– Тут поблизости и психушка имеется, – тонко намекнул он и укатил прочь.
* * *Доктор Ратманн приподнялся в кресле и вежливо кивнул сиделке. Сколько раз она уже входила в его кабинет c докладом, но сегодня все было иначе. Нет, сама комната ничуть не изменилась – на стенах по-прежнему висели портреты ученых мужей, в застекленном шкафу стояли ряды книг и банки, в которых мариновались младенцы. Стоял на столе и знакомый ей френологический макет головы. Покатый алебастр был расчерчен на зоны, отвечающие за черты характера: выпуклость под глазами указывала на способности к языкам, на лбу – на развитую память. Где-то на затылке затерялся «орган упрямства». Берте всегда казалось, что в этом месте у нее должна быть огромная шишка. А еще тут был «орган влюбленности», но о нем ей думать не хотелось.
Кабинет был все тот же, но доктор Ратманн сильно сдал за эти дни. Невысокий и полный, как говорится, апоплексического телосложения, он похудел так сильно, что впору было перешивать сюртук. Глаза с красными прожилками указывали, что он делил постель с бессонницей, которую не брал ни лауданум, ни морфий. На Берту он посмотрел как на ангела, прилетевшего спеть ему колыбельную.
– У меня мало времени, – нахмурилась вампирша. Она подошла поближе, но на стул не села. – Я прошу расчет.
– Как так?
– А вот так, – она равнодушно пожала плечами. – Мне больше не нужно оставаться в психушке. Я исцелилась. За это время я научилась говорить о том, что меня беспокоит. Правда, пользы от этого никакой, но все равно, есть чем гордиться.
– Не понимаю, что на вас нашло! – воскликнул Ратманн в раздражении. – Я как раз позвал вас, чтобы похвалить за успехи на службе…
Берта посмотрела на него пристально.
– Вы уверены, герр доктор, что позвали меня именно за этим?
Под ее неподвижным взглядом он неловко поерзал, опустил голову, вжался в спинку кресла. Ему было неуютно в собственной голове. Стало быть, вот как оно начинается. Безумие.
Когда он вновь посмотрел на сиделку, в глазах его разливалось отчаяние, готовое слезами выплеснуться наружу. Он умолял ее ответить еще до того, как сформулирует столь унизительный для себя вопрос.
Сиделка уселась на край стола, болтая ногой, и потянулась к бронзовому пресс-папье, украшенному фигуркой дракона. С легкостью подхватила его и начала перебрасывать из руки в руку, будто теннисный воланчик.
– Смелее, доктор. Вы хотели что-то спросить? Дайте угадаю – насчет той ночи?
– Со мной тогда что-то произошло? Какой-то припадок… приступ сомнамбулизма?
Не меняя позы, она расхохоталась. Резкие, отрывистые звуки напоминали скорее клекот подбитой чайки, чем человеческий смех. И он снова увидел, как ее зрачки вытянулись, стали острыми, хищными, звериными. Такие галлюцинации не возникают на пустом месте.
– Думаете, сбрендили? – хохотала сиделка. – Мерещится всякое? Ну, скажите, ведь мерещится? К счастью, у вас есть клиника, битком набитая отличным оборудованием! Ледяной душ! С него начнете лечение, да? Или с центрифуги, чтоб мозги встали на место? Но я бы вам посоветовала следующее: прикажите медсестрам привязать вас к кровати в комнате с белыми стенами, чтобы день-деньской ваши изголодавшиеся глаза искали хоть какой-то внешний стимул. А когда, не найдя ничего снаружи, вы устремите взгляд внутрь, то почувствуете, как же вы одиноки в окружении людей, которые смотрят на вас как на медицинский казус.
На его высоком, покатом лбу и обвисших щеках проступили капли пота.
– Вы не понимаете! Я не злодей! – заговорил он сбивчиво. – То, в чем вы меня обвиняете… это проверенная методика… и вообще, женский организм функционирует иначе! Это все блуждающая матка! Объем мозга у женщин меньше, чем у мужчин, их стихия – чувства, а не разум. Эти методы действуют на них!.. И я совершенно здоров!
– Вот как? Тогда опишите мне события той ночи, – попросила она, раскручивая пресс-папье на указательном пальце.
– Зачем вы так мучаете меня? Что вы за женщина, фройляйн Лайд?
– Это имя мне больше не принадлежит. Я Берта Штайнберг.
– Плевать мне на ваше имя! Я хотел сказать, что у женщин развит «орган сострадания», а вы…
– Сумасшедших жалеть нечего, – отчеканила она, – сами виноваты, что позволили себе распуститься.
– Неужели быть сумасшедшим настолько… одиноко?
– А вы как думали? – усмехнулась Берта, отрывая медного дракона от подставки.
Доктор поднялся с кресла и встал перед ней.
– Я пересмотрю нашу методику, – твердо произнес он. – И диету, и ледяной душ, – он невольно поежился, представляя, как обжигающая струя хлещет его подобно бичу, – Водные процедуры полезны, но пусть у нас будет теплый душ. А еще лучше ванна, с пеной и ароматными солями. Что еще? О, придумал! Мы раздадим пациенткам цветные карандаши и бумагу, пусть рисуют на здоровье.
– Предлагаете quid pro quo, доктор?
– Нет, просто рассказываю о своих планах. Раз уж мне придется испытать все это на собственной шкуре.
– Исключено. Вы не сумасшедший.
– Но такие провалы в памяти…
– Я стерла вам память. Это были не те воспоминания, которыми дорожат приличные люди.
Когда на его лице отразилось недоверие, вампирша, вздохнув, сунула в рот лист бумаги и прикусила его.
– Приложите к шее, – сказала она, протягивая листок доктору, – и сравните ваши шрамы с отпечатками моих зубов.
Доктор только руками развел.
– Ну и ну! Кто бы мог подумать, что в моей клинике работает вампир!
Тут уж Берте настала пора удивляться.
– Как, вы слышали про вампиров?
– Конечно! В молодости я увлекался оккультизмом, даже выписывал «Вестник Британского ламиеологического общества». Только потом решил, что все их разговоры о немертвых – первостатейный бред. А теперь мне довелось воочию увидеть вампира, – он просиял, как ребенок, застукавший Деда Мороза у елки. – Так куда вы сейчас, фройляйн Л… Штайнберг? Домой?
– Да. Еду посмотреть, что осталось от моего дома.
– Могу я…?
Он протянул ей руку, и Берта невольно подалась назад. События той ночи промелькнули перед глазами.
– Давайте хоть руки пожмем. По-приятельски?
– Как два приятеля?
– Именно так.
Напряженное лицо вампирши смягчилось и она крепко, по– мужски пожала ему руку.
* * *Уолтер и Эвике, довольные, огляделись по сторонам. Местность и вправду была подходящей. По дороге из Будапешта они всласть обсудили возможный рацион вампирши, отмели салоны и театры, потому что Берта была недостаточно общительной, чтобы вращаться в свете, и остановили выбор на трущобах. Время от времени они обращались за советами к соседям, чтобы посмотреть на ситуацию со стороны, так сказать, в перспективе. Под конец путешествия пассажиры в вагоне третьего класса сидели друг у друга на головах, зато лавки возле наших героев пустовали.
