Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля (сборник)
Присматриваясь к окружающему, Роберто обратил свое внимание на то обстоятельство, что у одного из берегов находилось какое-то странное колоссальное сооружение, состоявшее из нескольких отдельных построек. Эти постройки напоминали собой озерные жилища Кохинхины, потому что возвышались на помостах, опиравшихся на бесчисленное множество вбитых в илистое дно неглубокого бокового фарватера Мэ-Нама бамбуковых столбов.
– Что это такое? – осведомился европеец у своих спутников.
– Затон для разведения крокодилов! – ответил Лакон-Тай. И потом добавил: – Если я только не ошибаюсь, нам представится, пожалуй, возможность присутствовать при интересной сцене. Обладатели затона собираются покончить с парочкой своих питомцев!
– Убить гавиалов? Но зачем?
– Очень просто! Вы же, европейцы, создали большой спрос на крокодилью кожу, и теперь редкое судно, уходящее из Бангкока, не увозит с собой тонны-другой кож крокодила. Но кроме того, в самом Бангкоке найдется немало любителей, предпочитающих мясо крокодила любому другому. И в самом деле, если животное не старо, то куски мяса, вырезанные из хвоста и груди, могут показаться кое-кому настоящим лакомством. Ради этого бедняки, прибрежные обыватели, часто рискуют собственной шкурой, охотясь на гавиалов.
– Надеюсь, – засмеялся Роберто Галэно, – что, по крайней мере, крокодилы не объявлены императорской собственностью и охота на них не воспрещена законами Сиама?
– Да, покуда… покуда талапоины не обратили своего благосклонного внимания и не объявили и крокодила священным животным! – с чувством явной горечи ответил старый вождь, пожимая плечами.
Видя приближение большого бэлона с каютами, на крыше которого громоздился причудливый вызолоченный шпиль – знак того, что судно принадлежит какому-нибудь высокопоставленному лицу, – хозяева оригинального крокодильего садка вышли из своих воздушных хижин. Как только бэлон причалил к отмели у берега, навстречу к прибывшим посетителям вышел тучный старик, отрекомендовавшийся старшиной поселения и управителем садка, принадлежавшего какому-то негоцианту [3] из Бангкока. Лакон-Тай изъявил желание посмотреть, как производится ловля гавиалов, и старшина поспешил отдать соответствующее приказание своим ловцам.
В сущности, процедура ловли оказалась очень незамысловатой: молодой мускулистый парень с бронзовой кожей и довольно правильными чертами лица уселся в какую-то клетку или корзинку, подвешенную к блоку. В руках у него была крепкая веревка, заканчивавшаяся легко затягивающейся петлей, как у лассо или аркана, а за поясом торчал остро отточенный тяжелый квадратный нож или короткий меч.
Под крик этого смельчака: «А-ох, а-ох-о-ох» другие ловцы стали как будто спускать клетку в воду затона, где крокодилы буквально кишели. Не прошло и минуты, как около готовой окунуться в воду клетки уже собралось множество гавиалов, по-видимому предполагавших, что в клетке находится осужденная на гибель жертва…
Отвратительные животные до половины тела выскакивали из мутной воды с широко разинутыми пастями, дрались, громоздясь друг на друга, рассыпая вокруг жесткие удары могучими хвостами.
Оборвись веревка, на которой висела клетка, и нет никакого сомнения – смелого арканщика разорвали бы в ту же секунду на клочки… Но он знал мастерски свое дело: мелькнула в воздухе петля аркана, послышался гортанный, крик «ха-о-хо!» – и в то же мгновенье другие ловцы стали тянуть к берегу конец аркана. Огромный гавиал, вздутую бревнообразную шею которого охватила петля, оказался словно выдернутым из воды и поднятым на воздух, так как канат был перекинут через толстый сук могучего дерева. Подвешенный гавиал, ошеломленный воздушным путешествием, сначала замер, но потом принялся с такой яростью извиваться и биться, колотя по стволу дерева могучим хвостом, что звуки, напоминающие выстрелы, разносились далеко вокруг. При этом гавиал, уже полузадушенный, издавал странное рычание, подобное грохоту барабана. Затихнув на несколько минут, животное, словно собравшись с силами, снова принималось бешено извиваться и колотить хвостом по стволу дерева-виселицы, но пароксизмы ярости с каждым разом становились короче и короче. И вот наконец огромное веретенообразное туловище повисло безжизненно. Тогда какой-то смельчак подскочил к висящему гавиалу и мастерским ударом распорол его беловатое брюхо. Внутренности вывалились на землю дымящимся кровавым клубком. И в то же мгновение гавиал снова заметался неистово, грозя оборвать душащую его веревку. Но эта агония была короткой: животное истекало кровью. Еще пять минут, и тело гавиала было изрублено на куски…
Лакон-Тай наградил смелых ловцов пригоршней мелкой медной монеты и подал знак к отправлению в путь.
Перед вечером этого дня бэлон Лакон-Тая, быстро подвигаемый вперед могучими ударами весел, стал приближаться к тому месту реки, где густые леса низовой дельты уступили место подходившим к самому берегу с обеих сторон нивам, пажитям и садам, прерываемым довольно людными поселками. Во всем сказывалась близость города Айутиэх, прежней столицы Сиама: по реке и по отходящим от нее в глубь страны бесчисленным каналам двигались сотни барок и лодок всех сортов и размеров, причем некоторые своими стройными легкими формами напоминали молодому итальянцу боевые галеры Древнего Рима, другие – грузовые барки, столь обычные на европейских реках.
Вот показалось на берегу грузное здание с удивительно легким, уходящим ввысь шпилем причудливой формы, словно полсотни отдельных мал мала меньше пагод с кривыми крышами насажены одна на другую. Шпиль заканчивался статуей Будды, и его же изображения во множестве украшали крыши главного здания.
– Святилище Соммон-Кодома! – пояснил спутникам Лакон-Тай, не в первый раз плававший у этих берегов. И потом, обернувшись к итальянцу, принялся рассказывать о существовавшем в Сиаме вплоть до дней царствования Пра-Барда Сомдецы кровавом обычае «укреплять» каждую новую постройку храма, дворца или крепости человеческими жертвоприношениями.
– Я сам лишь чудом, или, правильнее, благодаря быстроте ног, спасся от ужасной смерти! – говорил старый вождь. – По обычаю, тщательно поддерживаемому талапоинами, приступая к постройке какого-нибудь храма, распорядители в одну ночь выходят на назначенное место и хватают первых трех проходящих мимо, будь это ребенок или старик, женщина или мужчина, богач и знатный или последний бедняк, пария. Жертву приводят к вырытому рву, готовому для кладки фундамента, перерезают горло и носят истекающий кровью труп по рву, покуда ею не будет окроплено известное пространство. Потом безжизненное тело бросают в яму в углу постройки и начинают кладку фундамента. В других частях Сиама раньше зарывали, кроме того, по нескольку человек живых пленников. Все это делается в предположении, что души жертв будут сторожить сооруженные на костях здания и придавать сверхъестественную крепость стенам…
