Габриель Ферри - Обитатель лесов
Последние усилия умиравшего индейца были направлены к тому, чтобы увлечь Фабиана с собой в пропасть, и последний напрасно; старался освободиться из объятий краснокожего воина. Были минуты, когда юноша чувствовал, как его ослабевшие мускулы отказывались повиноваться, но жажда жизни пробудила его силы. Фабиан, индеец и карабин все вместе покатились почти по отвесному склону пирамиды. Оба врага, не выпуская друг друга из объятий, упали на дно ущелья. Фабиан чувствовал, как рука индейца, обессиленная смертью, безжизненно соскользнула с его горла. Но его голова ударилась об угол одного из камней, и он лишился сознания.
Прошло несколько долгих, весьма долгих минут. Розбуа, не получив на свои отчаянные клики другого ответа, кроме завывания ветра в ветвях сосен, наконец добрался до верхушки пирамиды. Страх исказил лицо старого охотника. Когда его фигура появилась на площадке, когда его глаза заметили еще на свежей могиле дона Антонио глубокие следы ожесточенной борьбы, когда он увидел, что каменная ограда разрушена, из груди его вырвался ужасный крик. Фабиана не было на площадке.
В это время буря со страшной силой разразилась. Оглушительные раскаты грома следовали один за другим. Заполошно и часто сверкали ослепительные молнии. Черные тучи скоро разразились таким ливнем, что казалось, будто все небесные шлюзы раскрылись разом.
Розбуа продолжал звать громким голосом и обшаривать выступы площадки.
— Нагнись, нагнись, Розбуа! — кричал ему Хозе, успевший взобраться на пирамиду.
Канадец не слушал его, несмотря на то что напротив них на утесе появилась, точно какой-то злой дух, отвратительная фигура Метиса.
— Да нагнись ради самого неба! — продолжал повторять Хозе. — Разве тебе надоело жить?
Не подозревая присутствия Метиса, ружье которого было направлено против него, канадец продолжал, согнувшись, искать глазами Фабиана у подошвы пирамиды. Но там не было даже и трупа убитого юношей индейца.
Подняв наконец свою голову, Розбуа в первый раз заметил Метиса. При виде человека, которого он считал виновником всех своих несчастий, старик почувствовал, как в сердце его закипела злоба. Но вместе с тем Розбуа понимал, что судьба Фабиана была в руках Метиса, и потому сдержал свое бешенство.
— Метис! — воскликнул он умоляющим голосом. — Ты видишь, я унижаюсь до просьбы к тебе: если в твоем сердце есть хоть искра сострадания, отдай мне сына, которого ты отнял.
Говоря это, старик продолжал стоять прямо против направленного на него дула карабина разбойника, между тем как Хозе, спрятавшись за деревом, напрасно советовал ему поостеречься.
Дикий хохот был ответом степного разбойника.
— Чудовище, — крикнул Хозе, бросаясь вперед с непокрытою головою и вне себя от бешенства за унижение и страдание своего старого товарища перед Метисом, — будешь ли ты отвечать, когда белый удостаивает тебя чести говорить с тобою?
— Замолчи, умоляю тебя об этом, Хозе! — перебил его Розбуа. — Не раздражай человека, в руках которого находится жизнь моего Фабиана. Не слушай его, Метис! Товарищ мой от боли не знает сам, что говорит.
— На колени, — крикнул разбойник, — тогда я, может быть, тебя и послушаю!
При этих наглых словах краска стыда еще сильней выступила на лице канадца.
— Лев никогда не преклонится перед шакалом, — крикнул Хозе, обращаясь к канадцу, — а то шакал посмеется над пресмыкающимся львом.
— Какое мне до этого дело? — ответил Розбуа с выражением глубокой скорби.
Гордость воина, который не согласился бы поднять свою руку, чтобы спасти собственную жизнь, была побеждена отцовской болью.
Старый охотник опустился на колени.
— Га! Это уже слишком! — ревел Хозе, лицо которого совершенного побагровело, между тем как глаза его потускнели от навертывающихся слез при виде Розбуа, преклонившегося перед разбойником. — Это слишком много: унижаться перед разбойником без веры и совести. Пойдем, Розбуа, постараемся утолить свою печаль.
При этих словах неукротимый испанец, увлекаемый любовью к Фабиану, но еще более искреннею привязанностью к старому своему товарищу, прыгнул, точно серна, на склон пирамиды.
— А! Вы так хотите поступить? — крикнул Метис и спустил курок карабина, нацеленного в канадца, продолжавшего умолять его пощадить Фабиана.
Но дождь лил не переставая, и курок тщетно щелкал о затравку. Два раза ружье давало осечку.
Возмущенный этой вероломной попыткой погубить безоружного и умоляющего врага и не надеясь на сострадание Метиса, Розбуа последовал за Хозе, не думая о числе врагов, которые могли скрываться в горах.
Канадец еще спускался с высоты, когда Хозе с кинжалом в руке уже огибал загородь Золотоносной долины.
— Иди же сюда, Розбуа! — кричал испанец, успевший скрыться за камнями. Негодяи обратились в бегство.
В самом деле это было так, и в эту минуту даже Метис, оставшийся последним, тоже готовился отступать к Туманным горам.
— Стой, если ты не столь же труслив, как кровожаден! — кричал ему старый охотник в бешенстве, видя, что человек, отнявший у него Фабиана, пытается удрать.
— Метис вовсе не трус, — отвечал разбойник, стараясь подражать манере индейцев. — Орел снежных гор и Насмешник встретятся с ним в третий раз, и тогда с ними будет то же самое, что и с молодым воином юга, вокруг которого теперь пляшут индейцы и мясо которого будет брошено на съедение собакам, рыскающим по равнинам.
Розбуа бежал, не обращая внимания ни на какие препятствия, вскоре Хозе нагнал его. Сквозь частый дождь можно было еще различить Метиса. Но вскоре он успел перевалить через вершину скалы и исчез в густом тумане.
— Га! Я не имею ни какого оружия! — кричал Хозе, бешено топая ногою по мокрой земле.
Охотники принялись взбираться на утес, чтобы отыскать следы своих врагов, но проливной дождь успел уже смыть все следы. Начало смеркаться, темнота усилилась, и на утесе нельзя уже было различить никаких следов. Испанец и Розбуа вскоре сами исчезли под сводом туманного покрова, которым были одеты горы. Под ними бушевала на равнине страшная буря. Гром и молния попеременно заставляли содрогаться охотников. Внезапный блеск молнии осветил их, печально сидящих на гребне скалы. Напрасно Хозе старался утешить своего товарища.
Едва буря немного стихла, как оба охотника кинулись на розыски в горы, не находя, однако, своего юного и отважного спутника. Без оружия и без всяких съестных запасов вынуждены были они опять пуститься в странствия по саванне, где охотник, лишенный способов к борьбе против голода, не в состоянии защищаться ни против кровожадных индейцев, ни против хищных животных.
