Зинаида Шишова - Приключения Каспера Берната в Польше и других странах
Первую из запряженной цугом шестерки лошадей вел под уздцы брат Якоб.
Внезапно он остановился и, словно желая поддать плечом тяжелые дроги, нагнулся к колесам. Раздался треск, и задняя часть повозки осела в грязь.
Ландскнехты, громко переговариваясь, собрались посреди дороги. Из переднего возка выглянула закутанная в черное покрывало пожилая красивая монахиня. Збигнев сразу узнал мать Целестину: он несколько раз видел ее в замке Мандельштамм.
– Почему остановились? – закричала монахиня.
– Беда, преподобная мать Целестина! – чуть не плача, промолвил брат Якоб. – Ось сломалась… И, как на грех, ни топора, ни запасной оси с собой нет… Что делать?
– Кашубская свинья! Дать тебе сотню палок, и я уверена – ось была бы цела!
– Клянусь святой Екатериной, ось была новешенькая! Видать, покойница больно тяжела: шестеро лошадей еле тянут!
– Поговори мне еще! – закричала мать Целестина, выходя из возка и беспомощно оглядываясь по сторонам.
Начальник рейтаров не проявлял желания чем-нибудь ей помочь, а солдаты его, обрадовавшись неожиданной заминке, гогоча, собирались вокруг дрог. Дождь усиливался.
К месту происшествия, расплескивая воду из луж, подскакал еще один верховой, и тут Збигнев не мог не улыбнуться.
– Что у вас случилось, ваше преподобие? – спросил Франц, спешившись и подходя под благословение аббатисы.
Та, внимательно вглядываясь в бравого хлопа, молчала, точно припоминая что-то. Сердце Збигнева тревожно застучало. Если старая ведьма узнает бывшего слугу Филиппа Тешнера, все пропало. Но нет, хвала господу – беду пронесло!
– Не видишь, что случилось? – сердито сказала мать Целестина. – Ось сломалась, а у этого кашубского болвана не хватило смекалки взять с собой в дорогу запасную… И топора у него нету!
– Не волнуйтесь, ваше преподобие, господь и святая Екатерина не оставят вас в беде!.. Вот, к счастью, со мной идет плотник чинить плотину у братьев доминиканцев. Весь инструмент при нем. Он вмиг смастерит ось.
– В самом деле? – обрадовалась монахиня. – Зови скорее своего плотника, получите шиллинг на двоих!
Генрих спокойно и флегматично приблизился со своим плотничьим ящиком на плече. Сняв шапку, он низко поклонился матери Целестине, а затем с братом Якобом направился к дрогам. Осмотрев ось, колеса и задок повозки, он так же медленно возвратился к аббатисе.
– Дело нехитрое, ваше святость, только нужно в лесок сходить, березку получше для этого дела выбрать.
Монахиня в отчаянии всплеснула руками.
– Ваше преподобие, – заботливо обратился к ней Франц, – весна нынче больше на осень походит – холод, дождь… Хитрое ли не хитрое дело, но ось нужно обтесать, подогнать. Вот дом лесника рядом – там ваше преподобие сможет отдохнуть и перекусить.
Монахиня действительно продрогла и промокла.
– Сестра Бригитта, – позвала она, – выйди из возка да прихвати с собой корзину с припасами.
Сделав несколько шагов по направлению к домику, аббатиса остановилась и крикнула:
– Уршула! Ни на минуту не отходи от нее, слышишь! – И, повернувшись к начальнику рейтаров, пояснила: – Мы везем больную монахиню, одержимую нечистой силой. Надеемся, что настоятель доминиканцев поможет ей. – И, так как рейтары с любопытством столпились вокруг второго возка, монахиня, точно снимая с себя всякую ответственность, предупредила: – Ну, я сказала, а там дело ваше. Если с вами что случится – я не в ответе! Она недавно на одного ксендза набросилась и чуть не загрызла его насмерть.
Солдаты тотчас отхлынули от возка. Их перепуганный начальник старался держаться молодцом.
– А как же эта девушка? – все-таки кивнул он на высунувшуюся в окошко Уршулу.
– Безумная привыкла к ней, пока они ладят… До поры до времени, конечно, – добавила мать Целестина, печально покачав головой.
Проводив аббатису и мать казначею в домик, Франц подошел к сгорбившемуся в седле начальнику рейтаров.
– Сырость-то какая, господин ротмистр! А ветер! Так и пронизывает всего насквозь. Неплохо бы сейчас чарочку-другую шнапсу, а, господин ротмистр?
– Не дразни, бездельник! – пробормотал всадник себе под нос. – Где здесь, в лесу, достать водки?.. Послушай, – добавил он опасливо, – а нельзя ли к дверце возка засовы приделать, а? Плотник твой не сможет чего-нибудь такого смастерить? А то мои солдаты волнуются… На войне погибнуть – другое дело, а если тебе горло перегрызут…
– Покончит он с осью, мы придумаем что-нибудь, господин ротмистр. Гвоздями дверцы забьем, и то будет ладно. Окошечко маленькое, оттуда им не выпрыгнуть! А как насчет шнапсу, господин ротмистр?
– Да где же, говорю, тут его достать?
Франц лихо подкрутил усы и подмигнул:
– Были бы денежки. Достать можно хоть целый бочонок. Гданьской!
– Гданьской?! Врешь!
– Лопни мои глаза, если вру! И ходить далеко не надо. Вот у него, – Франц показал на плотника, – не водка, а огонь!
В один миг начальник спешился и окликнул Генриха:
– Эй, любезный! У тебя, говорят, водка есть?
– Есть, ваша милость… Получил от купца за работу. Коли хотите, продам, мне тащить бочонок на плечах тяжело.
– Давай его сюда! – обрадовался начальник рейтаров. – Покупаю!
Генрих недоверчиво посмотрел сначала на него, потом на ландскнехтов.
– Сначала деньги, ваша милость, а потом товар!
– Ладно, ладно, неси… За деньгами дело не станет.
Франц наклонился к уху плотника и шепотом, но так, что слышно было всем, посоветовал:
– Тащи бочонок, дурень, а то ведь и водку отберут да еще ребра пересчитают.
Генрих покорно направился к домику и тотчас же вернулся с небольшим бочонком на плече. Ландскнехты обступили его стеной. К ним понемногу присоединились и форейторы.
– Господин ротмистр, – озабоченно сказал Франц, – здесь как-то неловко выпивать: покойница все-таки… А если, не дай бог, мать Целестина увидит, пойдут для вас такие неприятности, что и водке не будете рады. Идемте-ка вон туда, за кустики. Там, под деревьями, и дождем вас не так промочит…
Доводы Франца показались начальнику ландскнехтов резонными, и вся толпа ландскнехтов и форейторов скрылась за кустами.
Франц вернулся к повозкам. На ходу он вытирал рот рукавом.
– Ну и водка! Настоящий гольдвассер! Через полчаса все будут готовы, лопни мои глаза, если вру!
Генрих поднялся с камня.
– Роберт, сюда! Давай мешки, камни, живее!
Прислушиваясь из своего укрытия, как Франц разговаривает с рейтарами, как ловко гнет он свою линию, Збигнев только диву давался.
По правде говоря, молодой человек не был уверен в том, что, поручи Генрих такую задачу ему, Збигневу Суходольскому, он, шляхтич, бакалавр, потомок рыцарей, разбивших тевтонов под Грюнвальдом, сумел бы проявить столько сметки и находчивости!
