Мартин Стивен - Могила галеонов
Грэшем увидел дыбу.
Ее часто показывали заключенным, так как один лишь вид ее вызывал у тех ужас и заставлял подписывать все, что требуется. На достаточно простом, с виду похожем на огромную деревянную кровать, орудии пытки тело истязуемого человека растягивали, причиняя ему адскую боль, так что мышцы, жилы и все тело начинали гореть, как в огне. Никто не мог сойти с дыбы, человек мог только упасть с нее. Его душа была после этого такой, как и его тело, и он уже не мог возродиться к нормальной человеческой жизни. Многие предпочли бы плаху пытке на дыбе.
Грэшем не имел сил сопротивляться, когда его положили на грубые доски, замаранные чем-то, что вполне могло быть человеческими выделениями, а руки и ноги зафиксировали веревками. Все это напоминало страшный сои. И вдруг он живо и ярко вспомнил герцога Медину Сидонию, как будто заново услышав его слова: «Когда все рушится и погружается во тьму, то отнюдь не суждение света имеет для нас значение перед лицом гибели. Имеет значение оценка нашей совести». Суждено ли ему, Генри Грэшему, погибнуть здесь, на мерзком сооружении, потеряв человеческий облик, выкрикивая в безумии все то, что от него хотят услышать те, кто будет его допрашивать? Погибнуть прежде времени с именем изменника Англии, которое останется с ним навсегда. Может ли человек в таких обстоятельствах сохранить достоинство?
Неожиданно все встало для него на свои места. Он находился вовсе не в преисподней, а в подвальной комнате, освещенной факелами, с закопченными и влажными стенами. Справа от него находилась печь, в ней горел огонь. Он услышал шаги, а затем голоса. Кто-то приближался к нему, но кто, Грэшем пока не видел.
— Добро пожаловать снова в Англию, Генри Грэшем, — услышал он голос Роберта Сесила. Он торжествующе улыбался.
— Роберт Сесил! Какой сюрприз! — прохрипел Грэшема, сам удивляясь своему самообладанию. — Раз уж вы решили разорвать меня на части, то, может быть, сначала принесете мне воды? Нет, не для того, чтобы я не умер от жажды, просто так я смогу говорить ясно и обдуманно. Вы ведь все равно услышите мои вопли, когда придет время.
Сесил улыбнулся улыбкой палача. Иначе повел себя тюремщик: он явно смутился и встревожился. Люди на дыбе никогда не говорили о боли и страданиях, предстоящих им.
Никогда в жизни Грэшема не пил такой вкусной воды. Он надеялся, ее принесли не из крепостного рва, хотя, с другой стороны, какое это теперь имело значение?
— Нам надо еще кое о чем поговорить, — произнес он, обращаясь к Сесилу. — Мне кажется, мы договорились работать вместе.
— Я не работаю с изменниками, — гордо ответил Сесил. — Армада побеждена, дело кончено. Поход на Англию провалился, как провалятся и все еще оставшиеся испанские шпионы. И чем тяжелее будет их конец, тем лучше.
— Вы хотите меня уничтожить.
— Вы сами себя уничтожили. Моя помощь вам не потребовалась. Вы дезертировали из Фландрии, использовав мое доверие и мое влияние, собираясь заниматься шпионажем в пользу Испании. Я узнал правду о вас, когда мой шпион — да, я тоже могу нанимать шпионов! — подслушал ваш предательский разговор с герцогом Пармским. Вы выдали себя, сев на корабль, шедший в Испанию. Все было ясно, когда вы присоединились к Армаде. Вас видел вместе с ее командующим не кто иной, как сам Дрейк. Вас захватили вместе с вашей испанской шлюхой чисто случайно — полагаю, по воле свыше, что подтверждает правоту истинной веры, как и поражение Армады. Теперь от вас требуется лишь признание в измене, которая уже доказана. Ваше имущество перейдет к короне. Как это замечательно — сказочное богатство Грэшема послужит ее величеству для оплаты тяжелых расходов на войну с Испанией!
Желая подтвердить свою власть, Сесил сделал знак тюремщику. Тот повернул колесо в изголовье дыбы. Веревки затрещали, и с помощью дыбы тюремщик начал растягивать его руку. Пока боль не наступила, стало только очень неприятно. И вдруг Грэшем почувствовал запах духов, а вместе с тем и какой-то тяжелый запах. Что бы могло означать столь странное сочетание? Не пригрезилось ли ему это?
— Я никогда не являлся испанским шпионом, — промолвил Грэшем. — А вы разве не боитесь за вашу невесту Элизабет Брукс?
— Я плюю на ваши пустые угрозы! — закричал Сесил. И он действительно плюнул, так что его слюна попала на щеку Грэшема. — Если не станет вас, не станет вашего слуги, а ваше имя всякий порядочный англичанин будет произносить с отвращением, выполнят ли ваши наемники ваш договор? Нет, они просто возьмут ваши деньги и посмеются над вами, ведь вы хотели использовать их против такого человека, как я.
— Против такого человека, как вы? Ну-ну, — ответил Грэшем мягким тоном, странным при его положении. Его руки начали болеть из-за нарушенного кровообращения. — В любом случае угрозы тут нет. Я никого не нанимал убить вашу невесту.
— Вы хотите сказать: никому не поручали ее… убить или изуродовать?
— Конечно, нет. Только человек, который сам носится с подобными замыслами, может предполагать такое. Что мне пользы от возмездия, если меня уже не будет в живых? — Грэшем понимал: Сесил поверил в его мнимую угрозу.
— Так, значит, вы ничем не можете мне угрожать, Генри Грэшем? — спросил тот.
— Только силой правды. Я ведь не испанский шпион. Я служил Англии.
— И кто же вам теперь поверит?
— Мне может поверить королева Англии, — просто ответил Грэшем. — Королева, вошедшая в дальнюю дверь, хотя я отсюда ее и не вижу. Она здесь уже несколько минут, хотя ничем не обнаруживает своего присутствия. И я прошу ее соизволения рассмотреть мое дело. — Грэшем догадался о королеве по запаху, который он сначала счел обманом чувств, запаху духов и несвежего дыхания.
Сесил усмехнулся, обернулся к двери, да так и застыл на месте. А через мгновение низко поклонился и опустился на колени.
Трудно было представить, что королева придет сюда. Она ненавидела Тауэр, ненавидела самую память о том, как ей некогда пришлось войти сюда через «Ворота изменников». Она бывала здесь только в случае крайней необходимости. Тем более в таких мрачных застенках. Но теперь, когда Уолсингем умер, никто уже не мог ей рассказать о той двойной и тройной игре, которую он вел последние три года под руководством Уолсингема и, по его поручению, сумел стать самым ценимым из испанских шпионов в Англии. Он передавал в Испанию те сведения, которые готовил для него Уолсингем, всегда примешивая ко лжи достаточно правды, стремясь придать ей правдоподобие.
Королева возникла в поле зрения Грэшема. Она посмотрела на него то ли с сочувствием, то ли с изучающим интересом.
