Бернард Корнуэлл - Последнее королевство
Теперь мой рассказ ускоряет ход. Он бежит все быстрей, как река, текущая с гор, как пенящийся на скалах поток, и становится злым и яростным, даже смятенным. Потому что настал год 876-й, когда датчане предприняли грандиозную попытку лишить Англию последнего королевства, и их натиск был мощным, диким и внезапным.
Армию вел Гутрум Невезучий. Он жил все это время в Грантакастере, называя себя королем Восточной Англии. Альфред, видимо, рассудил, что когда армия Гутрума двинется в поход, это и будет долгожданным знаком, но англосаксонские шпионы оплошали и не смогли предупредить короля. Вся датская армия отправилась верхом, а войск Альфреда не оказалось в нужном месте: Гутрум повел своих людей на юг в обход Темеза и в обход всего Уэссекса, чтобы захватить одну надежную крепость на южном берегу. Крепость называлась Верхам и находилась чуть западнее Гемптона, хотя между нами и крепостью простиралась широкая полоса воды, называемая Пул. Армия Гутрума осадила Верхам, захватила крепость, расправилась со всеми монахинями в Верхамском монастыре – и все это до того, как Альфред успел понять, что происходит.
Засев в крепости, Гутрум оказался под прикрытием двух рек: одной – на юге от города, другой – на севере. На востоке простирался широкий спокойный Пул, а массивная стена и ров защищали единственный подступ с запада.
Флоту там было нечего делать. Едва услышав, что датчане взяли Верхам, мы вышли в море, но не успели дойти до открытой воды, как увидели их флотилию и расстались со своими иллюзиями.
Я никогда не видел такого количества кораблей. Гутрум прошел Уэссекс с тысячей всадников, а теперь по морю прибыло остальное его войско, и за судами не видно было моря. Там собрались сотни судов. Потом говорили, что их было триста пятьдесят, хотя я думаю – меньше, но все-таки никак не меньше двух сотен. Корабль за кораблем, драконий нос за змеиной головой – весла пенили волны, делая темные воды белыми, флот шел в бой, и все, что мы могли, это ускользнуть обратно в Гемптон и молиться, чтобы датчане не вошли за нами в гемптонский канал и не перерезали нас.
Они не стали этого делать. Флот шел на встречу с Гутрумом в Верхам, и громадное датское войско собралось в Южном Уэссексе. Я вспомнил совет, который Рагнар некогда дал Гутруму. "Раздели их армию", – сказал тогда Рагнар; значит, еще одно датское войско стоит где-то на севере. И, когда Альфред двинется на эту вторую армию, Гутрум выйдет из-за стен Верхама, чтобы атаковать с тыла.
– Это конец Англии, – угрюмо сказал Леофрик.
Он нечасто впадал в уныние, но в тот день был сражен.
У нас с Милдрит имелся в Гемптоне дом, у самой воды, и Леофрик часто ужинал с нами. Мы с ним продолжали выводить корабли в море, теперь уже все двенадцать, в надежде застать врасплох какие-нибудь датские корабли, но они проходили через Пул большими караванами, не меньше тридцати судов, и я не смел рисковать флотом Альфреда. В середине лета датские суда вошли в воды Гемптона, поднявшись почти до самой нашей стоянки, и мы выстроили корабли, надели доспехи, наточили оружие и стали ждать атаки. Но они хотели драться не больше, чем мы. Чтобы подойти к нам вплотную, им пришлось бы пройти канал с илистыми берегами, где могли поместиться в ряд всего два судна, поэтому они просто подразнили нас и ушли.
Гутрум ждал в Верхаме, и только позже мы узнали, чего именно он ожидал: Хальфдана с объединенным войском северян, бриттов и валлийцев. Хальфдан находился в Ирландии, мстил за смерть Ивара, а теперь готовился привести свое войско и флот в Уэльс, чтобы собрать там большую армию, перевести за Сэфернское море и напасть на Уэссекс. Но, если верить Беокке, вмешался Бог. Бог или три пряхи. Судьба правит всем, и пришло известие, что Хальфдан в Ирландии умер. Теперь из трех братьев остался один только Убба, но он находился далеко на севере. Хальфдана убили ирландцы, прикончили вместе с двумя десятками его воинов в жестоком бою и таким образом спасли в тот год Уэссекс.
Но мы в Гемптоне ничего об этом не знали. Мы совершали дерзкие вылазки и ждали известий о втором ударе, который должен был обрушиться на Уэссекс, да так и не обрушился. А когда на побережье начали задувать первые осенние ветры, от Альфреда прибыл гонец: армия стояла на западе от Верхама, и король требовал меня к себе. Гонцом оказался Беокка, и я, как ни странно, ему обрадовался, хоть и разозлился, что он передал королевский приказ устно.
– Для чего тогда я учился читать, если ты не принес мне письменного приказа?
– Ты учился читать, Утред, чтобы развить свой ум, – радостно пояснил священник – и тут увидел Милдрит.
Он принялся беззвучно разевать рот, словно выброшенная на берег рыба, и наконец спросил:
– А это кто? – после чего снова онемел.
– Леди Милдрит, – представил я.
– Дражайшая госпожа! – Беокка глотнул воздух и завилял всем телом, словно щенок, желающий, чтобы его приласкали. – Я знал Утреда, – с трудом выговорил он, – когда он был еще ребенком! Совсем-совсем маленьким!
– Ну, теперь-то он большой, – сказала Милдрит.
Беокка решил, это лучшая шутка, какую он когда-либо слышал, и захихикал совсем беспардонно.
– Зачем, – удалось мне заглушить его веселье, – я потребовался Альфреду?
– Потому что Хальфдан умер, слава Богу! С севера не придет никакая армия, слава Богу! И Гутрум хочет заключить соглашение, переговоры уже начались, слава Богу и за это!
Он так улыбался, словно сам все устроил. Возможно, так и было, потому что Беокка добавил:
– Смерть Хальфдана свершилась благодаря молитвам. И сколько же мы молились, Утред! Ты сознаешь силу молитвы?
– Воистину, славен Господь, – ответила Милдрит за меня.
Она и впрямь была очень религиозна, но у кого нет недостатков? Еще она была беременна, хотя этого Беокка не заметил, а я ему не сказал.
Я оставил Милдрит в Гемптоне и поехал с Беоккой к армии англосаксов. Нас сопровождали гвардейцы короля, потому что дорога проходила рядом с северным берегом Пула, и до начала переговоров датские суда совершали набеги на этот берег.
– Чего нужно от меня Альфреду? – продолжал я расспрашивать Беокку.
Хоть тот и заверял, будто понятия не имеет, у него должны были иметься на этот счет хоть какие-нибудь соображения. Но священник все отрицал, и в конце концов я оставил его в покое.
Мы прибыли под стены Верхама холодным осенним вечером. Альфред молился в своей палатке, служившей заодно королевской часовней, пока олдермен Одда и Одда Младший ждали снаружи. Олдермен сдержанно кивнул мне, его сын сделал вид, будто меня не замечает. Беокка вошел в палатку и присоединился к молитве, а я присел на корточки, достал из ножен Вздох Змея и принялся точить клинок на камне, который возил с собой.
