Андрей Ромашов - Лесные Всадники
Людей было густо в каменном городе булгар, как мелкой рыбы в нересте. И каждый носил одежду своего племени, говорил словами своих предков. У каждого был свой шаман. Мой хозяин Мул-шаман был богатым, но жадным и злым. Он покупал много рабов и мало кормил их. Они бежали от него к родному народу, в леса и степи. Убежал и я, переплыл Великую Голубую реку и вошел в густой лес, сырой и темный.
День и ночь я шел в землю Воть, ел ягоды и сочные корни, убивал тяжелой палкой молодых птиц. Я потерял дорогу, потом силу и свалился на краю болота. Грыз меня лесной гнус и караулил трусливый зверь. Я умирал в чужом лесу, далеко от земли Воть. Шаман Урбек нашел меня, привез в город старого Кардаша и сказал: «Ты будешь моим рабом, Калмез…» Он обещал мне много серебра и десять коней, если племя всадников вернется в типчаковые степи…
– Племя всадников никогда не вернется в степи! – закричал Шавершол. – Шаман Урбек хочет вести наш народ в логово зверя.
– Я знаю, – сказал Оскор. – Сын шакала хочет нас сделать данниками булгар.
– Разве шаман угров – не угр?! – кричал на раба Шавершол. – Он говорит с нашими предками и ест мясо наших коров. Мы отдаем ему десятую лошадь в табуне!
Когда молодой кузнец успокоился и сел, раб ответил:
– Гордое племя всадников забывает богов типчаковой степи… Угры станут данниками булгар, но будут жить по заветам отцов, будут чтить своих старых богов. Так думает шаман Урбек. Он сказал мне: «Скоро старый вождь племени, упрямый Кардаш, уйдет в страну теней, послы не вернутся. Я поведу племя всадников в родные типчаковые степи…»
Угры долго сидели у потухшего костра; прижавшись к земле, лежал у их ног красноволосый раб. Что делать? Послушаться гневного сердца и повернуть коней? Но народ ждет их с мудрым словом Большого шамана…
– Ты хочешь жить, Калмез, и ты расскажешь правду вождю племени всадников, – сказал рабу Шавершол и вскочил в седло.
7. ХОЗЯИН СИНЕЙ ПЕЩЕРЫ
Когда спускалась на землю тьма и Синяя пещера становилась чернее ночи, Большой шаман поднимался с каменного стула. Привыкшие к темноте глаза его быстро находили пищу и воду, оставленную охотниками. Он долго жевал жилистое мясо сохатого, бросая по привычке лучшие куски своему богу. Насытившись, старик брал в руки свитую из сыромятного ремня веревку. Из темноты испуганно глядели на него серебряные глаза Великого Нуми-Торума, круглые и холодные.
– Ты обманул мой народ, Великий Нуми, – говорил старик богу и хлестал его по деревянной спине. – Люди приносят в жертву тебе последнее, а ты давно умер, как загнанный олень.
Отдохнув, старый шаман снова принимался бить великого бога предков. В высокой пещере гулко отдавались удары ременной веревки по деревянному телу идола.
– О-хо, – бормотал старик. – Ты погубил нас. Ты сделал манси трусливее ушана и слабее мыши.
Старик быстро уставал, падал и засыпал у ног избитого идола. Но спал он недолго.
Едва занималось утро, Большой шаман садился на вскопанный посреди пещеры камень и сидел так до темноты, безмолвный и неподвижный, как деревянный бог. Позади него стоял Великий Нуми с мертвыми серебряными глазами. В густой тишине попискивали реющие нетопыри и звонко бились о камни тяжелые капли воды.
Днем, когда солнце проникала в пещеру, освещая синие камни свода, приходили люди и приносили Великому Нуми-Торуму мясо, меха и серебро. Одни просили у бога удачливой охоты, другие – толстую красивую жену.
Двадцать раз земля надевала и снимала белую паницу, сильные старились, а слабые умирали, но никто не слышал голоса хозяина Синей пещеры. Большой шаман молчал. Когда-то и он пытался противиться воле богов, но не дело мудрого останавливать ветер. Что он мог сделать? Племенные вожди перестали быть воинами, старейшины не думали о своем роде. Люди давно привыкли к голоду и болезням. Они знали: так жили их отцы и так будут жить дети, бродя по темным сырым лесам, как худые тени умерших. Только в легендах да в песнях старики рассказывали о счастливых и храбрых предках, которые жили в степях, ели каждый день мясо и пили горячую кровь белых лошадей.
Когда приходили на родную землю чужие люди или умирал вождь одного из шести племен, Большой шаман зажигал жертвенный костер. Люди уныло качались над ним, бросали в огонь куски жирного мяса и просили:
Великий Нуми,Дай нам вождя молодого…Великий Нуми,Спаси нас…
Так было всегда. Но в это утро люди пришли не к Великому Нуми-Торуму, и пришли с радостью.
– Пайся! Пайся! – весело здоровались они с Большим шаманом, окружив его.
Шаман удивился, но промолчал. Сколько раз земля надевала и снимала белую паницу, сильные на его глазах старились, слабые умирали, менялись вожди мансийских племен, приходили и уходили чужие люди, но болезни и голод оставались с его народом.
Мужчины вытолкнули вперед двух молодых охотников:
– Они видели! Они слышали…
Большой шаман поднял руку: пусть говорит молодой охотник. Один из охотников сел на каменный пол пещеры и заговорил:
– К тебе идут два воина. Один богатырь, он ведет с собой белого коня. Они в кожаных рубахах, у них черные волосы, как у нас.
– Скажи! Скажи! – кричали мужчины молодому охотнику.
– Мы видели их, когда гнали зверя. Они шли легко, как молодые олени. Они говорили понятными словами и вспоминали хозяина Синей пещеры… Молодой охотник кончил рассказ. Большой шаман поднялся с каменного стула и начал разжигать жертвенный костер. Он вспомнил далекое детство, когда был ростом не выше болотной травы. Отец рассказывал ему о племени всадников, о гордом и сильном народе, который остался на краю степи. Если бы старый шаман был моложе и глупее, рассказ молодых охотников мог сделать его счастливым. Он увидит сегодня братьев по крови, сильных, гордых, неукротимых, как огонь, непохожих на его бедный больной народ. Но старое сердце, уставшее от горя, не верит радостям.
Большой шаман разжег жертвенный костер и сел на свой каменный стул. Остальные расселись вокруг разгорающегося огня и притихли. Они могли сидеть так долго, пока не придут в пещеру два незнакомых воина, у которых черные волосы и которые говорят понятными, родными словами. О чем думают они, о чем будут думать их дети, сидя вот так, в полусне, перед огнем жертвенного костра или чувала? Как не любил Большой шаман их такими – притихшими, маленькими, будто неживыми!
Вечером в пещеру вошли два больших воина в длинных кожаных рубахах. На широких поясах висели у них мечи, за спиной чернели хвосты стрел. Воины остановились у входа. Большой шаман ждал, пока глаза их привыкнут к мраку, а уши – к глухой тишине.
– Пайся! – поздоровались воины и пошли к костру.
