Мэри Хоффман - Город Масок

Герцогиня взяла его за руку — знак внимания, оказанный всего одному или двум кандидатам— и спросила:

— Как тебя зовут, юноша?

— Лючиано, — ответил Люсьен, вспомнив версию Арианны.

— Лючиано, — медленно произнесла Герцогиня, смакуя слоги, будто изысканной деликатес.

Люсьен почувствовал, что краснеет. Что там говорила Арианна? Все знают, что она делает с самыми красивыми. Он почувствовал себя не в своей тарелке. Он не хотел становиться мандольером или одним из фаворитов Герцогини. В эту секунду все, чего он хотел, — это оказаться дома, среди знакомых и понятных вещей.

Но несмотря на эти мысли, он почувствовал, что может быть мандольером: он был достаточно силен, и это не должно сильно отличаться от того, что он уже делал.

— Ты напоминаешь мне одного из молодых людей, избранных мною много лет назад, — произнесла Герцогиня, и по звуку ее голоса он понял, что она улыбается.— Да, я уверена, ты станешь отличным мандольером. Добро пожаловать в Школу.

Толпа молчала. Если Арианна и была там, она не издала ни звука, когда Люсьена отвели к остальным принятым кандидатам и Герцогиня спустилась с помоста, Чувствуя в себе необычную силу в этом сказочном городе, он подумал, что у него все получится. Будущих мандольеров — Люсьен понял, что он самый младший из них, — сопроводили в их новое жилище. Всех кроме него обнимали члены семей, со слезами и гордостью прощаясь с ними. Люсьену тоже пару раз досталось от чьих-то слишком восторженных матерей и сестер. Наконец он остался один в маленькой комнате с деревянной кроватью, старинным резным сундуком, китайским кувшином и кружкой. Сопровождавший его дружелюбный гид сказал: «Встретимся утром, с первыми лучами солнца» — и удалился. Люсьен сел на кровать и оперся головой на руки. Он никак не мог понять, что же с ним происходит, и внезапно почувствовал, что устал за день от всех этих впечатлений.

Он улегся на жесткий матрац, вытянул ноги и опустил голову на подушку. Пытаясь устроиться поудобнее, он почувствовал, как что-то впивается ему в бок и, пошарив рукой под шерстяной

курткой, вытащил венецианскую тетрадь из кармана пижамы.

Засыпая, он держал ее в руке и гадал, вернется ли когда-нибудь домой.

Глава 3

САД В ВОЗДУХЕ

----------------------------------------

Loggia degli Arieti - Лоджия овнов

----------------------------------------------------------

Возвращение в свое тело Люсьен ощутил как удар. На него мгновенно навалилась тяжесть

болезни. Если бы он не лежал в постели, то упал бы от бессилия. Его горло пересохло и болело.

Он попытался нащупать волосы, но ощутил лишь голую кожу. Слезы навернулись ему на глаза — потерять волосы во второй раз было значительно тяжелее.

Значит, это был сон. Чудесный сон... Такой реальный. И как он мог придумать Арианну и Герцогиню, и весь этот невероятный город, который и был и не был Венецией? Даже сейчас произошедшее казалось ему абсолютно реальным, а жизнь, в которой он был прикован к постели,

— дурны ным сном. Люсьену показалось, что он все еще одет в брюки и куртку Арианны. Но, конечно же, это было не так. На нем была та же синяя пижама, в которой он оказался в Беллеции.

В дверь постучали, вошел отец.

— Доброе утро, сынок, Сегодня ты выглядишь чуть получше — у тебя нормальный цвет лица.

Люсьен удивился. Чувствовал он себя просто ужасно. Но если подумать, то так казалось по сравнению с тем, каким живым и здоровым он был в Беллеции. Вполне возможно что он действительно чувствовал себя лучше, чем в последний раз в этом теле. Или в этой кровати, как бы там ни было.

— Горло все еще болит? — сочувственно спросил отец. — Не забывай, ты можешь писать в тетради.

Тетрадь! Люсьен вытащил ее из кармана и написал: «Расскажи мне еще о Венеции».

Родители Арианны ее очень сильно ругали, но она не обращала на это внимания. После того как Герцогиня позвала Люсьена на сцену, она убежала и изо всех сил понеслась обратно к Санта-Маддалене, поблизости от которой можно было найти лодку. Там она наняла лодочника, чтобы тот отвез ее обратно на Торроне, воспользовавшись деньгами, приготовленными для вступительного взноса в «Scuola Mandoliera».

Она еле сторговалась с беллецианцем, уговаривая его покинуть город в день после Венчания с Морем. Он ворчал всю дорогу, но Арианне было не до него. Сжав одной рукой борт лодки, а другой, закрыв рот, она изо всех сил сдерживалась, чтобы не закричать от разочарования.

Это было нечестно. Этот парень, Лючиано, разрушил все ее планы и затем спокойно занял ее место. С одной стороны, она понимала, что это не его вина, что он не специально попался

Герцогине на глаза. Он был таким простаком, не знающим ничего о Герцогине, мандольерах и вообще о Беллеции.

Но, с другой стороны, она отчаянно ему завидовала. Он, со своими темными глазами, кудрявыми волосами и застенчивой улыбкой, скоро будет катать туристов по Большому Каналу, уверенный в своем будущем. Она ни на минуту не сомневалась, что Герцогиня изберет его. И хотя он выглядел едва ли достаточно взрослым, чтобы его приняли в Школу, и был слегка худоват, его внешность гарантировала ему успех. И это при том, что он не был не то что беллецианцем, он не был даже итальянцем.

Арианна попыталась расслабиться и побрызгала лицо водой. Они были в водах лагуны, далеко от омерзительной воды каналов. Лючиано сказал, что он англианец, и она ему верила, хотя он и говорил по-тальянски. Но она больше не верила остальной части его истории. Да и как она могла поверить ему?

Он сказал, что болен, хотя явно был здоров, он сказал, что облысел, — она пренебрежительно фыркнула. Должно быть, он обманул ее. Его история была абсолютной бессмыслицей. Возможно, он был вовсе не таким уж простаком, как ей показалось.

К моменту, когда лодка коснулась причала Торроне, ее гнев сменился жалостью к себе. Дозорный, выставленный специально для того, чтобы узнать о ее возвращении, приветственно махнув ей рукой, побежал вдоль канала, а Арианна побрела домой. Она прекрасно понимала, какая суматоха поднялась на острове из-за ее отсутствия. Она была их «дочерью острова», единственным ребенком, родившимся здесь за последние двадцать лет.

Все на Торроне были старыми. Арианне не с кем было играть, за исключением родителей и двух своих братьев, которые были намного старше нее. На Торроне вообще осталось лишь несколько семей.

Отец Арианны, Джанфранко, прожил тут всю свою жизнь и сейчас был прожитором маленького музея при соборе. Собор на Торроне был самым старым зданием во всей Лагуне, которое построили много веков назад, когда Беллеция была болотом. Туристы со всего мира приезжали посмотреть на его волшебные серебряные мозаики.