Луи Буссенар - Капитан Сорвиголова
А в этой войне была и другая малоприятная сторона. Известно, что в мирное время буры – гостеприимный и радушный народ. Но странное дело: во время войны с англичанами эти же самые буры холодно, почти с недоверием встречали иностранных добровольцев, стекавшихся в Южную Африку со всех концов света. Они, видите ли, никого не звали на помощь, и замешательство, с каким они принимали самопожертвование добровольцев, граничило с неблагодарностью.
С этим явлением столкнулись и Молокососы. Бурский генерал принял их отряд равнодушно и не нашел ничего лучшего, как использовать юнцов для конвоирования обозов. Черт побери, неужели они проехали тысячи километров для того, чтобы тащиться за скрипучими повозками с провиантом?
Дни шли за днями, не принося никаких изменений, если не считать земляные работы, на которые их иногда посылали. А уж хуже этого вообще нельзя было ничего придумать. Но была в этом и положительная сторона – бойцы эскадрона все теснее сходились друг с другом, они начали, хоть еще и очень смутно, понимать друг друга. Благодаря массе свободного времени, молодые буры – а их было большинство среди Молокососов – занялись дрессировкой пони и вскоре превратили их чуть ли не в цирковых животных.
Но в тот самый момент, когда сорванцы уже совсем было пали духом, внезапно была замечена кавалерийская разведка англичан.
– Враг! Враг! Нас обходят справа!..
– Они отрежут нас!..
Все кричали одновременно, причем на разных языках. Молокососы ждали приказа, но приказа не было, и тогда Фанфан, парижский зевака по натуре, не в силах совладать с любопытством, вскочил на пони и помчался вперед.
За ним последовал второй Молокосос, затем еще четверо, и в конце концов весь эскадрон сорвался с места. Юные безумцы пустили своих лошадок в карьер, думая только об одном – наконец-то они столкнутся с англичанами лицом к лицу.
Сорвиголова даже не пытался остановить своих парней. Он бешено пришпорил коня, вырвался вперед и голосом, покрывшим гиканье и свист, скомандовал:
– Вперед!
Эта безумная, но исполненная отчаянной решимости и неистового мужества атака была поистине великолепна.
Английские кавалеристы не из тех, кого легко захватить врасплох. Обнажив сабли, они ринулись на скачущий врассыпную эскадрон. Еще миг – и произойдет кровавое столкновение, а сорванцы, вопреки законам кавалерийского боя, даже не перестроились!
Но тут Жан, сохранивший остатки хладнокровия, использовал последнее средство. Он бросил поводья, мгновенно прицелился, выстрелил и закричал во всю глотку:
– Огонь!.. Целься ниже!..
Папаша, скакавший рядом, повторил этот приказ по-голландски. Началась ожесточенная пальба. Магазины маузеров были полны, и каждый Молокосос успел выстрелить как минимум трижды.
Лошади англичан начали валиться одна на другую, давя всадников. Невообразимый хаос охватил разведывательный отряд, и контратака захлебнулась. Больше того: пони Молокососов, не чувствуя поводьев, на всем скаку врезались в английский эскадрон, пронеслись сквозь его ряды и рванулись дальше. Позади осталось жуткое месиво из убитых и раненых людей и лошадей, а воздух огласился проклятиями, стонами и предсмертным хрипом.
Англичане – их было около шестидесяти человек – потеряли треть своего состава. Решив, что за Молокососами следует другой, более многочисленный отряд, уцелевшие повернули коней и бросились к своим аванпостам. Однако на полпути они снова наткнулись на Молокососов, чьи пони пронеслись сквозь их строй. Сорванцы успели перестроиться и снова атаковали англичан в лоб.
В конце концов они окружили остатки противника и под угрозой расстрела в упор потребовали, чтобы они сдались.
Англичане потеряли тридцать человек убитыми и ранеными, почти столько же угодили в плен, их доставили в штаб генерала Вильжуэна. В отряде Жана Грандье шестеро были ранены, десять лошадей получили увечья…
Вот это война! Именно так мог бы сказать каждый из них, когда генерал горячо поздравил отважных сорванцов. До сих пор он словно не замечал их и теперь не мог прийти в себя от изумления. Действительно: рядом с рослыми и широкогрудыми английскими кавалеристами юнцы на своих пони выглядели как цирковые мартышки, взгромоздившиеся верхом на собак.
– Сущие дети! – качая головой, заметил Вильжуэн и добавил, обращаясь к Жану: – Должен признать, сманеврировали вы как настоящий temmer van wilde paarden. Но прошу помнить: в другой раз это может закончиться далеко не так удачно.
Переводчик Папаша, добравшись до слов «temmer van wilde paarden», буквально означающих «укротитель диких лошадей», нашел для них более точный и меткий французский перевод: «сорвиголова».
– Сорвиголова? – воскликнул Жан. – Годится! Как раз по мне. На Клондайке меня прозвали примерно так же.
– Да здравствует капитан Сорвиголова! – заорал во все горло Фанфан.
В этой горячей и совершенно необдуманной стычке Молокососы доказали главное: они пригодны для серьезных дел. Отныне они были зачислены в коммандо – так в армии буров называли полки – генерала Вильжуэна, и на этой нелегкой службе проявили поразительную ловкость, энергию и отвагу.
Однажды Сорвиголова, словно задавшийся целью оправдать свое прозвище, в одиночку отправился на левый берег реки Тугела. Здесь было настоящее скопление британских войск, и смертельная опасность подстерегала на каждом шагу. Английские кавалеристы, скрывавшиеся за одним из холмов, заметили его и, бросившись в погоню, прижали юношу к берегу.
Сорвиголова заставил своего пони броситься в воду. Англичане открыли бешеную пальбу с берега. Град пуль буквально барабанил по воде, и только чудом можно было объяснить, что ни одна из них не задела его. Внезапно с пони что-то случилось: он стал судорожно метаться и вскоре пошел ко дну, увлекая за собой всадника.
Избавившись от стремян, Сорвиголова некоторое время оставался под водой, но стоило ему появиться на поверхности, чтобы глотнуть воздуха, как его голова превращалась в мишень для англичан. Он нырял снова и снова и в конце концов окончательно выбился из сил. Еще несколько секунд – и отважный юноша пошел бы ко дну.
Эту отчаянную борьбу за жизнь видел человек, стоявший на другом берегу. Не обращая внимания на выстрелы англичан, которые тут же перенесли огонь на него, этот человек бросился в воду, подплыл к Жану и подхватил его в тот миг, когда юноша уже терял сознание. При этом одна из пуль настигла спасителя, разорвав ему плечо.
Храбрец плыл, оставляя кровавый след на воде, и, уже сам почти лишившись чувств, вынес на берег юного командира разведчиков.
Неизвестный, спасший Жана, был не кто иной, как фермер Давид Поттер. Он отнес юношу на свою ферму, находившуюся в двух километрах от реки, и вы`ходил с отеческой заботливостью. Выздоровев, юноша всякий раз, когда выдавалось свободное от службы время, приезжал на ферму Давида, чтобы провести несколько часов в кругу его семьи.
