Фредерик Марриет - Иафет в поисках отца

Голос мой заставил его содрогнуться, и он устремил на меня свои большие глаза.

— Что ты так пристально на меня смотришь? — спросил я его.

— Боже мой, это его голос! — вскричал он. — Не может быть… Что, если в самом деле, это он… Да, это он, Иафет! Наконец я вас нашел! — И он в изнеможении присел на скамью.

— Да кто ты таков, друг мой?

Он снял шляпу, к которой были приделаны волосы, скрывавшие его лицо, и я узнал Тимофея. Я перескочил через конторку и обнял его.

— Думал ли я когда-нибудь, Тимофей, найти тебя в израненном матросе?

— Но возможно ли, Иафет? Я вас вижу квакером, в шляпе с широкими полями.

— Да, Тимофей, я настоящий квакер и по платью, и по внутреннему убеждению.

— Ну, ваша наружность не так различна от внутренности, как моя. — Он опустил свою раненую ногу, которая была привязана к палке и скрыта в широкие синие панталоны.

— Я более не матрос, Иафет, я никогда с тех пор, как мы расстались, не видал морской воды.

— Значит, ты обманывал людей. Жаль, Тимофей.

— Теперь я вижу, что вы настоящий квакер, Иафет. Но не осуждайте, пока не выслушали меня. Слава Богу, что я вас нашел. Но скажите, пожалуйста, с переменою вашего платья не изменилось ли и сердце, или оно осталось прежним? Ответьте мне на это. Вы видите меня здесь и знаете, что я могу быть полезен.

— Я часто о тебе думал здесь, Тимофей, и если мы опять расстанемся, то это будет уже не моя вина. Ты сделаешься помощником моим. Но прежде переоденься в квакерское платье.

— Одеться, как вы? Отчего же и не так. Мы ведь были оба в одинаковых пестрых жилетах, когда отошли от Кофагуса. Я надену все, что вам угодно, только бы остаться с вами.

— Милый мой Тимофей, надеюсь, что мы не расстанемся более; но я каждую минуту жду моего помощника, и мне бы не хотелось, чтобы он видел тебя в этом костюме… Ступай покуда вот в этот трактир, который на конце улицы, и подожди меня там. Я схожу, переоденусь, и тогда мы можем свободно быть вместе и пересказывать друг другу свои похождения.

Тимофей собрал свои баллады, которые разронял было; подвязав ногу, он приставил к ней деревянный костыль и молча вышел из лавки.

Через полчаса помощник мой пришел, и я велел ему оставаться в лавке, а сам отправился под предлогом важного дела.

Я нашел Тимофея на назначенном месте и уже вовсе не матросом, а переодетого не в новое, но очень чистое платье. Я просил его рассказать мне, что с ним случилось после нашей разлуки.

— Вы не можете вообразить, Иафет, до чего доходило мое отчаяние, когда я получил вашу записку. Я нисколько не сомневался, что вы продали ваш дом и проиграли все ваше имение в карты. Я не знал, что мне делать, и отправился к Мастертону, желая попросить у него наставлений, полагая, что ум хорошо, а два еще лучше. Мастертон, получив ваше письмо, казалось, был очень огорчен, и сказал мне:

— Одно оправдание Иафету поможет, это то, что он с ума сошел; что же касается тебя, мой добрый мальчик, то я о тебе похлопочу, но ты не должен отыскивать своего барина

Выслушав Мастертона, я возвратился домой, собрал оставшиеся бумаги, запечатал их и, зная, что дом через несколько дней перейдет в руки нового хозяина, продал мебель и оставшиеся вещи, исключая туалетные принадлежности и пистолеты, оставшиеся после смерти майора Карбонеля, которые, как я думал, вы бы хотели сохранить

— Как ты добр, Тимофей. Ты думал обо мне и тогда, когда имел полное право сердиться на меня. В самом деле, мне будет приятно иметь их, хотя в серебряном туалете и в пистолетах теперь я не нуждаюсь.

— Мебель и остальные вещи были проданы за четыреста тридцать фунтов.

— Очень рад, Тимофей, но, кажется, они не принесли тебе большой пользы.

— Ваша правда, и это потому, что я их не трогал. Да и что мне было делать с этими деньгами? Я снес их к Мастертону вместе с другими вещами. Они и теперь у него, и вы можете их получить, когда захотите. Он был очень добр со мною и предлагал свою помощь, но я отказался и пошел искать вас. У меня было около четырнадцати фунтов в кармане, с которыми я и пустился в путь-дорогу. Простившись с нашим добрейшим мистером Мастертоном, я покинул Лондон и отправился куда глаза глядят, отыскивать своего господина.

— Не господина, Тимофей, скажи лучше, друга.

— И то и другое, если хотите, но со мною случилась куча приключений.

— У меня тоже не менее. Но оставим это до будущего времени. Скажи-ка теперь, как ты думаешь, у кого я живу?

— У квакера, я думаю.

— Да, кто этот квакер? Отгадай.

— Бог его знает.

— Кофагус!

При этом слове Тимофей перевернулся на пятках, упал на пол и захохотал во все горло.

— Кофагус — квакер! — вскричал он наконец. — О, я с нетерпением желаю его видеть. Гм… четырехугольное платье… широкополая шляпа.. и так далее… чудесно!

— Не надобно смеяться над религиозным мнением, каково бы оно ни было.

— Я не хотел над ним смеяться, но мысль, что Кофагус — квакер, кажется такой странной, что я не могу не смеяться. И неудивительно ли, что, расставшись так давно с ним, мы опять сойдемся все вместе? Я продаю баллады, вы — аптекарь, а Кофагус — квакер. Мне кажется, я буду разносить лекарства и сделаюсь таким же квакером, как и вы оба.

— Теперь мы воротимся в лавку, и я тебя сведу к Кофагусу. Я уверен, что он будет рад тебя видеть.

— Сперва дайте мне квакерское платье, в нем было бы лучше ему представиться.

— Ты можешь взять платье, если хочешь, но это совсем не нужно. Тебя не примут в секту, пока не испытают.

Я вошел в лавку, возле которой я велел подождать ему, и, выслав вон помощника, кликнул Тимофея и отдал ему старое платье, которое он надел. Потом он стал за конторкой и сказал, что он тут и останется навсегда.

— Я тоже так думаю, Тимофей, тем более, что теперешний помощник может себе найти другое место. Он недавно женился и совсем неохотно сидит в лавке. Но, кстати, не нуждаешься ли ты в деньгах?

— В деньгах! Да на кой черт мне деньги?! Посмотри-ка! — и Тимофей вытащил из своего кармана запачканную тряпку, в которой было завернуто двадцать фунтов. — Видите, я в хороших обстоятельствах.

— В самом деле, — ответил я.

— Ничего нет выгоднее, как быть старым матросом без ноги и распевать баллады. Знаете ли, Ньюланд, что я иногда выручал более фунта в день?

— Но это не совсем честно, Тимофей.

— Может быть, но странно, когда я поступал честно, то ничего мне не удавалось, а, напротив, обманывая других, я выручаю бездну денег и нахожу, что это до времени очень недурно.

Я не мог забыть, что и со мною было точно то же и что обман рано или поздно должен открыться. К вечеру я отвел Тимофея к Кофагусу, который принял его очень ласково и сейчас же согласился, чтобы он был у меня помощником. Тимофей был отдан покуда под надзор Эбраима, и через несколько дней так познакомился со всеми, как будто уже жил целые месяцы. Сначала мне стоило много трудов унять излишние его насмешки над Кофагусом. Потом он сделался гораздо тише, и я видел, что он мне был не только приятен как веселый товарищ, но и необходим. Первые дни я рассказывал ему о моих приключениях и расспрашивал его о небольшом числе оставшихся друзей. Он говорил мне, что госпожа де Клер и Флита не раз обращались к Мастертону, желая знать, что со мною сделалось, и были весьма огорчены моим письмом; что лорд Виндермир был также очень сердит на меня, а Мастертон предлагал ему лакейское место, но он отказался, решив искать меня. Он обещал Мастертону дать знать, если найдет меня.