Джеймс Купер - Том 5. Следопыт или На берегах Онтарио

— Вот оно, подводное течение! — воскликнул Джаспер, весь сияя; он помчался вдоль палубы к рулю и повернул его так, чтобы куттер еще свободней двигался на якорях. — Господу было угодно привести нас прямо к этому течению, теперь опасность миновала!

— Да, да, видать, господь неплохой моряк, — ворчал Кэп, — и часто помогает неучам выпутываться из беды. Подводное, надводное — это еще бабушка надвое сказала! Просто шторм угомонился, и якоря, к нашему счастью, крепко уцепились за грунт. Да и вообще тут дело нечисто, в этой проклятой пресной луже!

Человек мало расположен спорить с фортуной, когда она ж нему благосклонна; он становится недовольным и придирчивым лишь тогда, когда она поворачивается к нему спиной. Почти никто на куттере не сомневался, что они обязаны своим спасением только искусству и распорядительности молодого капитана, и теперь нисколько не считались с мнением Кэпа и с его замечаниями.

Еще около получаса положение куттера, правда, оставалось неопределенным и внушало тревогу; это время все со страхом следили за лотом. Наконец все убедились, что опасность позади, и утомленные люди крепко и спокойно заснули, уже не видя перед собой призрака неминуемой гибели.

  ГЛАВА XVIII

Вздыхать и плакать беспрестанно,

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Быть верным и готовым на служенье,

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Быть созданным всецело из фантазий,

Из чувств волнующих и из желаний.

Боготворить, покорствовать, служить,

Терпеть, смиряться, забывать терпенье,

Быть чистым и сносить все испытанья.

К полудню шторм стал утихать. Ярость его иссякла так же внезапно, как и вспыхнула. Прошло два часа, как ветер улегся, и бурное озеро уже не сверкало пенистыми гребнями, а через четыре часа оно являло собой обычную картину взбудораженной водной стихии. Волны еще набегали на берег непрерывной чередой, еще перекатывались буруны, но уже не взлетали вверх облака брызг; водяные валы становились более пологими, и волнение, вызванное налетевшим шквалом, постепенно успокаивалось.

Однако маленькое судно не способно было бороться с довольно сильной волной при таком легком встречном ветре, дувшем с востока, и на сегодня пришлось оставить мысль об отплытии. Джаспер, опять спокойно взявший в свои руки командование "Резвым", приказал поднять становые якоря, приготовить к подъему стоп-анкеры и привести куттер в полную готовность, чтобы ничто не помешало ему отплыть, как только позволит погода. Те, кто был свободен от этих обязанностей, старались чем-нибудь развлечься, насколько это возможно в таких условиях.

Мэйбл, как обычно бывает с людьми, не привыкшими к ограниченному пространству корабля, с тоской поглядывала на берег и наконец выразила желание, если это возможно, очутиться опять на суше. Следопыт, стоявший рядом с нею, заверил, что нет ничего проще, потому что на борту имеется пирога, а на ней всего удобнее пересечь полосу прибоя. После недолгих колебаний и сомнений обратились к сержанту; тот дал согласие, и тотчас все заторопились с приготовлениями, чтобы выполнить прихоть Мэйбл.

На берег должны были отправиться втроем; сержант Дунхем, его дочь и Следопыт. Мэйбл, уже путешествовавшая в пироге, храбро заняла место посредине, отец уселся на носу, а проводник стал на корме, собираясь править. Следопыту почти не приходилось грести: волны порой гнали лодку с такой стремительностью, что управлять ее движением было невозможно. Не раз корила себя Мэйбл за опрометчивость, прежде чем они достигли берега, но Следопыт ободрял ее и проявлял такое самообладание и хладнокровие, такой твердой рукой вел пирогу, что даже самая изнеженная девица постеснялась бы в его присутствии обнаружить свой страх. Нашу героиню нельзя было упрекнуть в трусости; несмотря на всю необычайность обстановки, это плавание доставляло ей живейшее удовольствие. Правда, когда их легкое, как скорлупка, суденышко взлетало на гребень волны и, подобно ласточке, быстро скользило вниз, сердце у нее замирало. Но, как только опасный вал оставался позади, Мэйбл, словно стыдясь, что испугалась бурного бега волн, сразу успокаивалась и начинала смеяться. Однако все ее треволнения очень скоро кончились; хотя расстояние между куттером и берегом составляло не менее четверти мили, пирога очень быстро преодолела этот путь.

Сойдя на берег, сержант нежно поцеловал дочь. Как истый солдат, он чувствовал себя уверенней на твердой почве, чем на воде; взяв ружье, он объявил, что намерен побродить часок в лесу и поохотиться.

— Следопыт останется с тобой, дочка, и, не сомневаюсь, он расскажет тебе много занятного о нравах нашего дикого края или же о своих стычках с мингами. Проводник улыбнулся и пообещал оберегать Мэйбл; и вскоре сержант, взобравшись по крутому склону, скрылся в лесу. Следопыт с девушкой направились в другую сторону, и через несколько минут крутая тропинка привела их на небольшой скалистый мыс, откуда открывался широкий и своеобразный вид. Мэйбл присела на обломок скалы, чтобы отдышаться, а ее спутник, чье мускулистое тело, казалось, не испытывало никакой усталости от утомительного подъема, стал рядом с ней, опираясь с не лишенной изящества непринужденностью на свое длинное ружье. Некоторое время прошло в молчании, Мэйбл благоговейно созерцала расстилавшуюся перед ней панораму.

Место, где они остановились, возвышалось над далеко раскинувшимся озером, необозримая поверхность которого тянулась к северо-востоку; все оно сверкало под лучами послеполуденного солнца и еще хранило следы пронесшегося над ним недавнего шторма. Берега охватывали озеро гигантским полукругом, очертания их теряюсь вдали, к юго-востоку и северу. Вокруг, насколько можно было окинуть взглядом, не видно было ничего, кроме леса без конца и края, — ни малейшего признака цивилизации, ничего, что нарушало бы единообразие и грандиозное величие природы. Шторм занес куттер за линию укреплений, которыми французы стремились опоясать владения англичан в Северной Америке; следуя по водным путям, соединяющим Великие Озера, неприятен! расположил свои форты по берегам Ниагары. Между тем наши путники очутились на несколько миль к западу от этой знаменитой реки. Вдали, за полосой бурунов, на одном якоре покачивался "Резвый". Сверху он был похож на изящную, тщательно сделанную игрушку; казалось, ему скорей было место под стеклянным колпаком, нежели среди разбушевавшейся стихии, с которой ему так недавно пришлось бороться. Пирога лежала на узкой отмели, недосягаемой для волн, с шумом ударявшихся о берег, и выделялась на прибрежной гальке темным пятнышком.