Бернард Корнуэлл - Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник)
С этими мрачными словами граф спустился в люк, и за ним последовала его свита. Наверху остались лишь Скит и Томас.
– На самом деле они не хотят сражаться, потому что боятся попасть в плен, – проворчал Скит, когда граф удалился и не мог его слышать. – Выкуп может в мгновение ока вымести все семейное состояние. – Он плюнул через перила и подвел Томаса к северному краю колокольной площадки. – А тебя, Том, я на самом деле позвал сюда потому, что у тебя глаза лучше моих. Видишь вон там деревню?
Он указал на север. Томас не сразу разглядел в камышах несколько невысоких крыш.
– Жалкая деревенька, – сказал он.
– И все же там мы еще не искали жратвы, – заметил Скит, – а тамошние жители, поскольку живут на болоте, могли закоптить нескольких угрей. Люблю копченого угря. Это лучше, чем кислые яблоки или суп из крапивы. Можно сходить посмотреть.
– Сегодня?
– А что же, на следующей неделе? – проговорил Скит, подходя к люку. – Или на следующий год? Конечно сегодня, гаденыш. Поторопись!
Томас взял двадцать стрелков. Никто из них не хотел идти, было уже поздно, и они боялись, что на дороге, нескончаемо тянувшейся через дюны и камыши близ Соммы, могут поджидать французские патрули. Это была пустынная местность. Из камышей вспархивали птицы, и лошади пробирались по таким низменным местам, что приходилось стелить вязовые гати, а вокруг меж илистых кочек булькала и чавкала вода.
– Наступает отлив, – заметил Джейк.
Томас ощущал запах соленой воды. Они были достаточно близко от моря, и в зарослях тростника и болотной травы чувствовались отливы и приливы, хотя местами, на песчаных берегах, где росла бледная жесткая трава, дорога становилась тверже. «Зимой, – подумал Томас, – это совсем забытые богом места, только холодный ветер гоняет пену по замерзшим болотам».
Уже почти стемнело, когда они добрались до деревни. Она оказалась жалким поселением всего из дюжины крытых тростником покинутых хижин. Люди ушли, наверное, незадолго до прихода Томаса и стрелков, поскольку в каменных очагах еще тлел огонь.
– Поищите еды, – сказал Томас, – особенно копченого угря.
– Быстрее будет самим поймать долбаного угря и закоптить, – ответил Джейк.
– Займись этим, – посоветовал Томас, а сам направился в конец деревни, где стояла маленькая, покосившаяся от ветра деревянная церквушка.
Она мало чем отличалась от сарая – возможно, здесь хранились мощи какого-нибудь святого этих жалких болот, – но Томас счел, что строение выдержит его вес, и, соскочив с коня на замшелую тростниковую крышу, вскарабкался наверх и ухватился за приколоченный к коньку крест.
Среди болот не было заметно никакого движения, только дым от костров во французском лагере затуманивал меркнущий свет на севере от Аббевиля. Томас подумал, что завтра французы перейдут мост и потянутся через городские ворота навстречу английскому войску. Костры горели на юге, и клубы дыма свидетельствовали, насколько французское войско больше английского.
Из ближайшей хижины появился Джейк с мешком в руке.
– Что это? – спросил Томас.
– Зерно! – Джейк встряхнул мешок. – Чертовски сырое. Проросшее.
– А угрей что же, нет?
– Какие, к черту, угри! У угрей хватает ума не жить в таких халупах.
Томас усмехнулся и посмотрел на море, что, подобно окрашенному кровью клинку, блестело на западе. Вдали на затянутом тучами горизонте белым пятнышком виднелся парус. Над рекой кружили чайки. Вода в этом месте широко разлилась и среди камыша и отмелей там и сям текла к морю. Было трудно различить границу между рекой и болотом – так все перепуталось. А потом Томас задумался, почему это чайки так кричат и ныряют в воду. Приглядевшись, он заметил на берегу что-то похожее на дюжину коров. Томас уже раскрыл рот, чтобы позвать Джейка, но тут разглядел рядом с коровами людей – человек двадцать, мужчин и женщин. Не иначе, жителей этой деревни. Наверное, увидели английских стрелков и сбежали, угнав с собой скот. Но куда? В болота? Это имело смысл, поскольку среди топей, вероятно, прятались безопасные тропы. Но зачем они сунулись на песчаную косу, где Томас их увидел? И тут он понял, что они стараются не укрыться, а убежать, поскольку деревенские жители брели по воде к северному берегу.
«Боже милостивый, – подумал он, – да тут же брод!» Он смотрел, не смея поверить собственным глазам, но люди упорно продвигались через реку, таща за собой скотину. Брод был глубок, и Томас догадался, что его можно перейти только во время отлива, но все же это был брод.
– Джейк! – крикнул он. – Джейк!
Джейк обыскивал церковь. Томас нагнулся и втащил его на прогнивший люк. Когда второй стрелок влез на конек, постройка угрожающе зашаталась под двойным весом. Схватившись за выбеленный солнцем деревянный крест, Джейк посмотрел, куда указывал Томас, и воскликнул:
– Божья задница! Это же долбаный брод!
– И долбаные французы, – сказал Томас, увидев на более твердой почве, возвышавшейся над болотными зарослями и водой, солдат в серых кольчугах.
Они только что пришли, иначе Томас увидел бы их раньше, и теперь их вечерние костры осветили мрак в тени деревьев. Их присутствие говорило, что французам известно о существовании брода и они хотят не дать англичанам возможности перейти. Но это уже не его забота. Его дело – сообщить войску, что через реку есть брод и, возможно, это выход из ловушки.
Томас съехал по церковной крыше и спрыгнул на землю.
– Возвращайся к Уиллу, – велел он Джейку, – и скажи ему про брод. И еще скажи, что я подожгу хижины, чтобы они служили маяком.
Уже стемнело, и без сигнального огня деревню было бы не найти.
Джейк взял шесть человек и поскакал на юг, а Томас остался ждать. То и дело он забирался на крышу церкви и смотрел за реку, и каждый раз ему казалось, что среди деревьев появляются все новые костры. Французы, заключил он, собрали здесь грозные силы, что и неудивительно, поскольку это был последний выход и они хотели его заблокировать. И все же Томас поджег одну за другой хижины, чтобы англичане видели, где может быть спасение.
Пламя взметнулось в ночи, разбрасывая по болоту искры. Стрелки нашли немного припрятанной вяленой рыбы и, запивая ее солоноватой водой, устроили себе ужин. Настроение у них было унылое.
– Надо было оставаться в Бретани, – сказал один.
– Они загонят нас в угол, – предрек второй.
Он сделал из сухого тростника дудочку и играл печальную мелодию.
– У нас есть стрелы, – возразил третий лучник.
– И их хватит, чтобы перебить этих ублюдков?
– Должно хватить.
Музыкант извлек из своей дудки несколько тихих звуков, потом ему надоело, и он швырнул инструмент в огонь. Для Томаса ночь тянулась слишком медленно. Он опять пошел к церкви, но вместо того, чтобы забраться на крышу, отворил ветхую дверь и раскрыл ставни на окнах, впуская отсветы пожара. И тут он увидел, что это не просто церковь, а рыбацкое святилище. Здесь был алтарь из выбеленных морем досок, установленных на двух бочках, а на алтаре стояла напоминающая куклу фигурка, замотанная полосками белой ткани, с венком из высушенных водорослей на голове. Рыбаки в Хуктоне иногда устраивали такие святилища, особенно если теряли в море лодку. Отец Томаса терпеть их не мог. Одно он сжег дотла. Он называл фигуры идолами, но Томас считал, что рыбакам нужны святилища. Море было суровым местом, а кукла, подумал он, изображала женщину и, возможно, представляла какую-то местную святую. Женщины, чьи мужчины уходили далеко в море, наверное, приходили сюда молиться святой и просили, чтобы корабль вернулся назад.
