28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов
Я не желаю… попадать в руки врага, который жаждет нового спектакля, организованного евреями ради удовлетворения истеричных масс. Поэтому я решил остаться в Берлине и добровольно избрать смерть в тот момент, когда я пойму, что резиденцию фюрера и канцлера нельзя будет более защищать».
Практические пункты завещания касались назначений на ключевые посты в новом руководстве Германии. Гитлер распределил их так:
– Карл Дёниц – президент рейха, главнокомандующий вермахта, военный министр и командующий военно-морским флотом;
– Геббельс – канцлер, то есть глава правительства;
– Борман – министр по делам партии;
– Зейсс-Инкварт – министр иностранных дел;
– Гислер, гауляйтер Баварии, – министр внутренних дел;
– Шёрнер – главнокомандующий сухопутными силами;
– фон Грейм – главнокомандующий ВВС;
– гауляйтер Ханке – рейхсфюрер СС и начальник полиции.
Остальные назначения касались экономических министерств.
Таким образом, фюрера больше не должно было быть, а распределение должностных полномочий повторяло существовавшее в Веймарской республике, не считая министра по делам партии и рейхсфюрера СС. Все посты получили проверенные люди.
Гитлер в завещании просил их ставить интересы нации выше собственных чувств и не сводить счеты с жизнью, чтобы и дальше нести знамя строительства национал-социалистического государства. Это – «миссия грядущих веков».
И в завершение: «Все усилия и жертвы германского народа в этой войне так велики, что я даже не могу допустить мысли, что они были напрасны. Нашей целью по-прежнему должно оставаться приобретение для германского народа территорий на Востоке». Он ни о чем не жалел и предлагал наследникам истреблять евреев и славян.
Второе завещание было личным и отличалось большей лаконичностью: «Если в годы борьбы я не мог принять на себя ответственность за супружество, то сегодня, перед смертью, я беру в жены женщину, которая после долгих лет верной дружбы по собственной воле приехала в почти окруженный город, чтобы разделить мою судьбу. Она умрет вместе со мной, по ее собственной воле, как моя супруга. Эта смерть возместит нам все потери, которые мы понесли в течение жизни, целиком посвященной служению моему народу».
В остальной части документа содержались распоряжения относительно его имущества, которое переходило его родственникам, родственникам Евы и его соратникам. Душеприказчиком назначался Борман. «Моя жена и я, – заключил Гитлер, – принимаем смерть, дабы избежать позора плена или капитуляции».
Импровизированная церемония бракосочетания состоялась в штабном зале бункера. Биограф фюрера замечал: «Приняв решение о самоубийстве и освободившись от своей миссии, он хотел отблагодарить женщину, согласившуюся остаться с ним до конца – в отличие от многих товарищей, бежавших от него, как крысы бегут с тонущего корабля».
Роль чиновника муниципальной администрации взял на себя офицер по вопросам гражданского состояния. Свидетелями выступили Борман и Геббельс.
Расписавшись, новобрачные отправились в свои апартаменты в бункере и выпили шампанского.
Другая возлюбленная пара не дожила до конца дня 28 апреля.
По приказу Комитета национального освобождения Северной Италии (КНОСИ) отряд во главе с миланским коммунистом полковником Валерио (Вальтер Аудизио) забрал из рук партизан Бенито Муссолини, Кларетту Петтачи и сопровождавших дуче фашистских бонз.
Все они были расстреляны по приговору КНОСИ в 16.10 на окраине деревни Маццегра. Расстрелом руководил полковник Валерио, заявивший, что имеет приказ казнить Муссолини. Но, судя по всему, к решению о немедленной казни без суда и следствия приложили руку и сотрудники британской «Intelligence Service».
Субботним вечером 28 апреля тела расстрелянных были перевезены на грузовике в Милан и выброшены из кузова прямо на площадь. Лицо дуче было обезображено до неузнаваемости. Потом трупы повесили вниз головами на крюках для мяса у бензозаправочной станции на площади Лоретто, где незадолго до этого была публично расстреляна группа итальянских партизан.
Затем веревки перерезали, и остаток воскресенья тела лежали в сточной канаве, отданные на поругание. Первого мая Бенито Муссолини похоронят рядом с Клареттой на миланском кладбище Симитеро Маджиоре, на участке, где находили последнее пристанище нищие и бездомные.
Генерал де Голль подведет итог бурной жизни дуче: «Днями раньше стало известно о гибели Муссолини, который хоть и упорствовал до последнего, давно уже был заложником событий. Но сколько шума наделал в мире этот амбициозный, дерзкий, честолюбивый дуче, этот зажигательный и неугомонный оратор своими необузданными идеями, драматическими жестами!..
Когда его настигла пуля партизана, у Муссолини уже не было смысла цепляться за жизнь. Желая объять необъятное, к концу жизни он остался ни с чем. Во времена расцвета фашистского режима его диктатура казалась прочной, но таковой, в сущности, она никогда не была и не могла быть в условиях, когда рядом сосуществовали монархия, церковь, противоречивые интересы различных социальных групп, а народ, имеющий за спиной многовековую историю, оставался тем же самым народом, несмотря на всякие фетиши и обряды. Конечно, в претензиях возродить верховенство античного Рима было нечто величественное. Но достижима ли была эта цель в наше время, когда весь мир един и руководит им техника? Восстановить против Запада Италию, прародительницу его культуры, вовлечь метрополию латинской цивилизации в разнузданные планы германских поработителей, иными словами, заставить свой народ сражаться за чужие интересы означало совершить насилие над природой вещей. Пока Германия преуспевала на полях сражений, дуче удавалось поставлять на фронты в качестве пушечного мяса мало верящие в правоту его дела итальянские армии. Но как только могучий союзник попал в беду, ситуация оказалась немедленно проигранной, и волна отступничества и недовольства сокрушила Муссолини».
А на юге Италии – в Казерте, близ Неаполя, – начались переговоры о капитуляции миллионной немецкой группировки, все еще воевавшей против союзников. Германские представители были доставлены туда людьми Даллеса на личном самолете фельдмаршала Александера. Ставка англо-американцев на Средиземноморском театре военных действий размещалась в огромном замке неаполитанских королей. «Позади замка струящиеся с холма водопады образовывали множество расположенных террасами прудов и фонтанов, украшенных статуями в стиле барокко и окруженных английским парком XVIII века, – живописал Даллес. – Первые неформальные переговоры между генералами Лемницером и Эйри и германскими эмиссарами прошли хорошо, за традиционным британским дневным чаем. Эйри пытался объяснить немцам, что они находятся здесь для подписания безоговорочной капитуляции, а не для обсуждения какого-либо соглашения…
Скоро стало ясно, что майор Веннер, представитель от СС, в душе уже сдался и, похоже, имел указания подписать акт о капитуляции в любой представленной форме. Однако Швайниц, выступавший от имени вермахта… заявил, что хочет избавить немецких солдат от длительной изоляции в союзнических лагерях для военнопленных на чужой земле. Вновь и вновь он ссылался на устные инструкции, полученные им по этому вопросу от командующего, которые не позволяли ему принять условие капитуляции в представленном виде».
Переговоры
