Иерусалим. Все лики великого города - Мария Вячеславовна Кича
Европейские государства опасались, что намечающийся крах Османской империи нарушит баланс сил на политической карте. Желая предотвратить это, они поспешили на выручку султану. В 1840 г. коалиция во главе с Великобританией вынудила египтян уйти из Леванта – но они покинули совсем другую Палестину и совсем другой Иерусалим по сравнению с теми, которые они завоевали в 1831 г. Мухаммед Али-паша и Ибрагим-паша способствовали развитию Иерусалима в западном духе. Экономическое процветание, активизация христианской миссионерской деятельности, безопасные путешествия и паломничество, юридическое равенство – эти факторы, начало которым положили египтяне, могли сыграть судьбоносную роль для Леванта.
Османам надлежало по-новому взглянуть на Палестину. Чиновники вычленили Иерусалим из Дамасского вилайета и подчинили напрямую Стамбулу (1841), а в 1872 г. преобразовали его в мутассарифат (административный округ), тем самым фактически уравняв с провинцией. В империи было три мутассарифата, и статус каждого из них объяснялся весомыми причинами: Горного Ливана – сложным этноконфессиональным составом местных жителей; Дейр аз-Зора – преобладанием кочевого и полукочевого населения; Иерусалима – необходимостью сдерживать Египет, административными процедурами (в том числе оформлением документов для иностранных паломников-христиан), международным духовно-политическим значением, а также повышенным интересом европейцев. Со второй четверти XIX в. город стал объектом пристального внимания европейских государств: Великобритания назначила в Иерусалим своего вице-консула (1838), а через три года повысила статус представительства до консульского. Примеру Туманного Альбиона последовали Пруссия (1842), Франция и Сардиния (1843), Австрия (1847), Испания (1854) и Россия (1858).
В рамках этих преобразований в 1860-х гг. в Иерусалиме была введена должность мэра, которую часто занимали опрыски клана Хусейни. Неудачное восстание Накиб аль-ашраф (1705–1707) положило конец влиянию ветви Аль Вафайя (к ней принадлежал мятежный Мухаммед ибн Мустафа аль-Хусейни) и избавило от конкурентов их менее респектабельных родственников – ветвь Аль Гудайя. Быстро сориентировавшись, члены Аль Гудайя сменили фамильное имя на Хусейни, дабы ассоциироваться со старой городской знатью. Положение «новых» Хусейни улучшилось в середине XVIII в. благодаря их патриарху Абд аль-Латифу ибн Абдалле, который путем искусных интриг в Стамбуле заполучил сразу две важные должности – хранителя исламских святынь Харам аш-Шариф (Храмовой горы) и накиба аль-ашрафа (главы иерусалимской аристократии).
Влиятельные семьи Иерусалима традиционно жили на доходы от должностей, связанных с обеспечением религиозных нужд горожан и паломников, распределением пожертвований и управлением святынями. Так, Джудех и Нусейбе до сих пор хранят ключи от храма Гроба Господня, по легенде, врученные султаном Саладином в XII в. Впрочем, согласно версии Джудех, их предок получил ключи гораздо раньше (в VII в. от халифа Умара). Для того чтобы отпереть замок на высоких храмовых дверях, приходилось взбираться на лестницу, но шейхской династии это не пристало – и спустя 550 лет Саладин привлек к обряду менее титулованный клан Нусейбе, велев ему открывать и закрывать ворота; Джудех при этом остались хранителями ключей.
Словом, должности в Иерусалиме передавались по наследству – и Абд аль-Латиф аль-Хусейни завещал потомкам лучшие посты. Могущество клана проистекало из разных источников – от династических браков с представителями местной элиты и деловых контактов с правящими кругами Сирии и Египта до выдачи ссуд нуждающимся иудеям и христианам. Если должник не расплачивался с кредитором, то после его смерти долги изымались из имущества, завещанного наследникам. Эта практика позволяла Хусейни слыть покровителями немусульманских общин Иерусалима, одновременно имея рычаги давления на них (например, клан обладал правом вето при назначении лидеров еврейской общины).
В 1775 г. Абд аль-Латиф умер, и его сыновья поделили отцовские должности, сохранив контроль над городом. Старший, Абдалла, получил пост накиба и хранителя святых мест. Второй, Хасан, стал муфтием. Третий удовольствовался обещанием, что статус муфтия перейдет к его потомкам от Хасана. Четвертому сыну не досталось никаких постов, и его дети отошли от политики.
Накапливая богатство и влияние, Хусейни превратились в самую влиятельную арабскую семью Палестины XIX–XX вв. После кончины Хасана (1809) по договоренности должность муфтия унаследовал его племянник Тахир, а внук Умар стал накибом и покровителем святых мест. Клан разделился на две ветви: потомки Тахира занимали позицию муфтия, а потомки Умара имели статус накиба и покровителя святынь.
В XIX в. в Османской империи начался период Танзимата (1839–1876) – модернизационных реформ, усиливших власть государственных чиновников в противовес местным элитам; но Хусейни умудрились извлечь для себя выгоду. Пока Иерусалим преобразовывался в мутассарифат, Салим аль-Хусейни заполучил должность мэра (1882). Он благоустраивал кварталы, организовал санитарную службу и установил первые уличные фонари. Члены клана Хусейни поселились к северу от Старого города – в районе Шейх-Джаррах, основанном в 1865 г. среди оливковых рощ за Дамасскими воротами. Район носит имя похороненного здесь Хусама ад-Дина аль-Джарраха – лекаря султана Саладина[127]. Шейх-Джаррах быстро стал престижным, и его облюбовали главные семьи Иерусалима.
Однако важность Священного Города резко контрастировала с его реальным состоянием. Американский литератор Марк Твен, посетивший Палестину в 1867 г., писал: «Хороший ходок, выйдя за городские стены, может за час обойти весь Иерусалим. Не знаю, как еще объяснить, насколько он мал… Улицы здесь неровно, кое-как вымощены камнем, все кривые, до того кривые, что кажется, вот-вот дома сомкнутся; и сколько бы путник ни шел по ним, его не оставляет уверенность, что ярдов через сто он упрется в тупик… Население Иерусалима составляют мусульмане, евреи, греки, итальянцы, армяне, сирийцы, копты, абиссинцы, греческие католики и горсточка протестантов. Здесь, на родине христианства, эта последняя секта насчитывает всего каких-нибудь сто человек. Всевозможные оттенки и разновидности всех национальностей и языков, которые здесь в ходу, слишком многочисленны, чтобы говорить о них. Должно быть, среди четырнадцати тысяч душ, проживающих в Иерусалиме, найдутся представители всех наций, цветов кожи и наречий, сколько их есть на свете. Всюду отрепья, убожество, грязь и нищета – знаки и символы мусульманского
