Алексей Витаков - Набег
— Понятно. Значит, о других участниках вечеринки ничего не знаешь?
— У тебя есть шанс, гладиатор Белка.
— Шанс наконец-то закончить земные мучения.
— Тогда у тебя два шанса. Первый тот, о котором ты только что сказал. Второй — победить Голубя и стать личным гладиатором Филиппа Араба.
— И совсем никто не сомневается, что именно я выйду победителем в промежуточных схватках?
— Какие сомнения? Сомневаться может лишь тот, кто ни дерьма не понимает в мунере. А то, что ты будешь измотан и даже изранен, — это всем на руку. Понятное дело: победить должен Голубь, потому что он любимец цезаря. А Магерий лишний раз порадует императорское сердце. Да еще при этом плеснет руками: дескать, все лучшее только у тебя, о великий Филипп Араб! Трудно не оценить, не правда ли?
— Хочешь сказать: моя смерть запланирована?
— Когда истекает срок аренды?
— Завтра утром.
— У тебя действительно есть маленький, очень маленький шанс выжить. Но для этого нужны способности не только в области фехтования.
Глава 9
По возвращении я не застал Веяна. Цетег сказал, что сармат отправился навстречу судьбе. Это означало, что кровавая работа для моего друга начнется уже скоро, если уже не началась. Что-то очень нехорошее было в спокойном тоне, с каким ланиста говорил о Веяне.
На частных вечеринках нет специальных кубикулов для того, чтобы переодеться перед выходом, поэтому готовиться нужно в казарме. А потом в полном вооружении через весь город идти. Кстати, это первый мой подобный опыт. Только бы Веян вернулся! Только бы мы все вернулись…
На исходе сиесты процессия из четырех человек двинулась в сторону дома Авла Магерия. Впереди шел Цетег, неся герб школы, следом раб Нумий с глиняными статуэтками богов, покровительствующих городу, третьим я, а замыкал процессию массажист Главкон. Добрый, старый Главкон, проводивший на встречу с костлявой не один десяток гладиаторов. Скоро нас окружила плотным кольцом толпа плебса. Они подбадривали меня. Кто-то даже кидал мне под ноги лепестки цветов. И вдруг снова появился он. Корявый, шишковатый, серый ствол страха вырос в моем теле от пяток до макушки. Казалось, что я уже должен навсегда забыть о нем. Ведь даже вчера перед поединком с гопломахами его не было. Последний раз я испытывал подобное еще перед самой первой схваткой с димахером Фалмой.
А только ли это страх или что-то еще? Может, предчувствие чего-то? Вдруг шум голосов перестал существовать для меня. Мой слух уловил тонкое, далекое пение. Что это? Этот звук напомнил мне о жизни в лесу с волхвами, о том, что в небе есть веретено Великой Матери, о тихой реке Данапре. Звук был чистым и теплым. Я посмотрел по сторонам: ничего! Но не может же так мерещиться? И вдруг я увидел ее. Она стояла под аркой, поэтому звук, отразившись от каменных сводов, усиливался, набирал глубинный объем и летел над толпой. Вся в черном. На голове кувшин. Наполненные нежностью губы шевелились. И песня лилась. Алорк.
Несколько секунд — и толпа пронесла меня мимо нее. И снова этот невообразимый шум. Но я понял, почему корявый ствол вырос внутри меня. Да, да, я боялся, подсознательно боялся расстаться навсегда с девушкой по имени Алорк. Странно. Мы ведь даже толком не знакомы. Но я точно знаю: она поет для меня. Только для меня. Она хочет, чтобы я победил. Алорк…
Перед входом в особняк Магерия на мне ощупали каждую складку одежды в поисках подозрительных предметов, которые могут использоваться в качестве оружия. Оно гладиатору выдавалось непосредственно перед боем, буквально за несколько минут до начала. Оружие доставляли из гладиаториев на специальных телегах, обитых шкурами, чтобы не было слышно бряцания металла. Маршрут и время доставки держались в тайне. Я полагаю, что его привозили к месту поединков в ночное время, дабы не возбуждать излишнего интереса. Перед началом мунеры оружие демонстрировали публике и давали проверить секундантам. После этого оно ждало своего часа сначала у помощников секунда-рудис, а потом уже в руках самих гладиаторов.
Меня и Главкона провели на задний дворик, где были широкие лавки и приготовленные амфоры с водой. Я лег на живот. Главкон неторопливо, без слов начал массировать мышцы спины. Массаж действовал как хорошее успокоительное средство. Цетег не раз говорил, что хороший боец перед поединком должен уметь на короткое время отключаться от действительности, как бы засыпать, тогда энергия хорошо концентрируется и мозг начинает отдавать телу очень точные команды. Но меня учить этой практике особо не требовалось. Еще Чарг говорил не раз: «Прежде чем возьмешь в руки меч — стань деревом. Дотянись ветвями до облаков, а корнями до земных недр!» Я хорошо усвоил уроки данапрского волхва. И перед каждым боем вспоминал его слова.
Из белого облака дремы выдернула фраза Главкона. Он настолько редко и мало говорил, что я всякий раз вздрагивал, когда звук вдруг срывался с его уст.
— Ивор, за тобой пришли. — Кстати, массажист никогда не называл меня по прозвищу, считая, что имя, данное родителями, является источником жизни и охранной грамотой, оберегом.
— Кто? — Это было лишним.
Главкон просто так не отворял уст. Пришлось с трудом оторвать голову от скрещенных рук. И тут же — яркость лазури. Словно вспышка. Лазурь с серебром. Это была туника Фаустины.
— Мы хотим видеть тебя за нашим столом. Император и Голубь уже там. В отличие от тебя гладиатор Филиппа явно не боится за исход боя. Спокойно себе ест и даже пьет. — В ее тоне отчетливо слышались металлические нотки. И потом «мы хотим видеть» — это не «мы приглашаем». Хотя, по сути, ничего не меняет. Аукторат не посмел бы отказаться, а что говорить о рабе! Безусловно, для многих такое приглашение — это шанс. Но не для меня в том положении. Я предпочел бы валяться на лавке и ощущать на спине крепкие пальцы Главкона.
— А что сегодня подают к столу? То же, что и вчера?
— Нет. Меню другое. Оно тебе понравится. Там есть лесные орешки. Ну, Белка!
— Одна только небольшая просьба. Ты ведь знаешь мою страсть к образованию. Хочу услышать от тебя, кто такой Филипп Араб?
— А ты разве не знаешь?! Он — император.
— Императоры довольно часто меняются последние полсотни лет. Многие из них даже не из патрицианского сословия. Вот я и спрашиваю. Что тут такого? К тому же интересный рассказ меня несколько отвлечет.
На несколько секунд Фаустина задумалась: на лбу отобразились непростые мыслительные процессы. Но вот тень однобокой улыбки скользнула по правой стороне лица:
— Мне бы хотелось услышать твой голос. Ну, да ладно. Несколько лет назад на престоле оказалось совсем юное существо — Гордиан III. Красивый, жизнерадостный, обходительный и очень приятный в общении мальчик. Всем хорош, но не возрастом. Было ему в ту пору всего двенадцать лет. Умные люди посоветовали ему жениться. Что он и сделал, удачно породнившись с семьей одного известного сенатора. Вскоре своего тестя он назначает префектом претория и выдвигается войной против Персии. Поход был настолько удачным, что весь Восток оказался во власти империи, а персы отступили. В правлении Гордиана III наметилась серьезная политическая линия, направленная не столько на расширение внешних границ, сколько на укрепление того, что есть. В общем, понятно, кто реально правил империей. Но надо сказать, что тесть Гордиана был человеком порядочным и глубоко любящим своего императора. Именно он не позволил евнухам и придворным прислужникам матери зятя торговать его волей, пользуясь неопытностью и снисходительностью. Но спустя два года тесть Гордиана скоропостижно умирает, и префектом претория становится Филипп Араб. А командир преторианцев — это по сути властитель дворца. Остается всего один шаг до полной и безоговорочной власти. Тесть Гордиана очень разумно управлял государством: все города огромной империи были хорошо снабжены продовольствием и имели запасы на длительный срок — вплоть до года, таким образом, воинам не угрожала опасность голода. Филипп Араб, желая склонить легионеров на свою сторону, сделал все от него зависящее, чтобы продовольствие в нужном количестве перестало поступать в города; он отправлял корабли с хлебом совсем не туда, куда следует, а воинов перемещал в те города, где продовольствия уже не было.
