Сергей Шведов - Поверженный Рим

– Ты, кажется, хочешь выставить нам условия, комит?

– Условия вам выставляю не я, а префект претория Стилихон, – возразил Перразий. – Готы должны покинуть Италию и поселиться в Далмации и Панонии на правах федератов. Стилихон предлагает рексу Валии должность дукса Иллирика, а рядовым готам – хорошую оплату за верную службу империи.

– Это все, комит Перразий? – с угрозой в голосе спросил Коташ.

Рекс Валия выслушал сотника Коташа, вернувшегося из Медиолана, с каменным выражением красивого лица. Предложения римлян нельзя было назвать унизительными для готов. Скорее всего, сиятельный Стилихон, вновь взявший бразды правления в свои руки, хотел обрести в лице Валии верного союзника в борьбе как с внутренними, так и с внешними врагами. На это и указал вождям, собравшимся в шатре Балта, патрикий Сар.

– Стилихон никогда не был нашим врагом, Валия, более того, когда-то мы были друзьями. И если он вернет нам жен и детей, то я готов принять его предложение.

Слова Сара вызвали глухой ропот среди готских вождей, разъяренных поражением. Причем поражением обидным, когда до полной и окончательной победы было рукой подать. Виновником беды, приключившейся с готами, многие считали рекса Валию, прозевавшего стремительное продвижение аланской конницы рекса Савла. Сам Савл, по слухам, был убит во время ночной атаки, но это никак не снимало вины с Балта, вообразившего, что у римлян нет кавалерии. Впрочем, ее и не было. Каким образом Стилихону удалось договориться с Савлом, так и осталось для готов тайной.

– Я предлагаю послать гонцов к князю Верену, – с вызовом глянул на Сара рекс Аталав. – Объединив усилия, мы двинемся на Рим и сумеем прибрать к рукам этот богатый город.

– А как же наши жены и дети? – спросил молодой рекс Водомар.

– С Гусирексом нам следовало договариваться еще до начала похода, – возразил древингу патрикий Сар, – но именно ты, Аталав, выступил против этого, не желая делиться с русколанами богатой добычей.

Отношения между русколанами и готами всегда оставляли желать лучшего. Многие готские вожди полагали, что легче договориться с каганом Ругилой, чем с князем Вереном. Гусирекс по всей Венедии славился вероломством. И за свою поддержку он заломил бы такую цену, что не хватило бы богатств города Рима, чтобы с ним расплатиться.

– Даже если Гусирекс и согласится нам помочь, он не успеет это сделать, – пожал плечами Сар. – Легионы Стилихона и Себастиана уже на подходе. Они превосходят нас численностью. Мы должны либо принять их условия, либо отступить. Воля ваша, рексы, но я не хочу рисковать жизнями жены и сына ради целей, мне не понятных. Даже если бы император Гонорий согласился принять наши условия, у нас бы все равно не хватило сил, чтобы удержать за собой провинции. Не говоря уже о том, что никто из нас не знает, как ими управлять.

– Когда-то рекс Герман подмял под себя огромные территории от моря Черного до моря Варяжского, – напомнил Сару Аталав.

– Его империя просуществовала всего три десятка лет, – горько усмехнулся патрикий. – Рим стоит века. Я принимаю условия Стилихона, рексы, и увожу своих людей, а у вас есть выбор: либо последовать за мной, либо вступить в битву.

– Ты не гот, Сар, и не древинг, – презрительно бросил в лицо патрикию Аталав, – в тебе заговорила римская кровь. Что же касается меня, рексы, то я признал верховным вождем Валию Балта и пойду за ним до конца, какую бы дорогу он мне ни указал.

Слова рекса из рода Гастов стали решающими в этом затянувшемся споре. Готские вожди дружно поддержали Аталава, и теперь все смотрели на Валию Балта, молча сидевшего за столом.

– Ты волен поступать, как сочтешь нужным, Сар, – заговорил наконец верховный правитель готов. – Я не стану тебя преследовать, в память о твоем отце патрикии Руфине, который всегда был верным другом готов. Но отныне ты становишься моим врагом. И если наши пути пересекутся когда-нибудь, то только на поле битвы. Я уже все решил, готы, – готовьтесь к войне.

Переход патрикия Сара на сторону Рима не удивил ни Стилихона, давно знавшего сына Руфина, ни комита агентов Перразия, познакомившегося с ним совсем недавно. Трудно сказать, что потеряли готы в результате его ухода, но римская армия приобрела две тысячи отборных и хорошо снаряженных клибонариев и опытного военачальника, участника многих битв.

– Я рад, патрикий, что ты наконец сделал свой выбор, – сказал Стилихон, пожимая руку своему давнему знакомому. – Рим нуждается в тебе. И мне очень жаль, что Валия Балт принял столь необдуманное решение, грозящее гибелью не только ему, но и всем готам.

Стилихон сильно изменился с тех пор, как патрикий видел его в последний раз. За семь минувших лет из молодого трибуна он превратился практически в полновластного правителя огромной империи, слово которого могло определить не только судьбу отдельных людей, но и целых провинций. Сыну руга Меровлада уже перевалило за сорок, с годами он чуть погрузнел, но сил пока не растратил. Это было видно и по широким плечам, и по мускулистой руке, сжимавшей сейчас не меч, а кубок. Этим кубком он и отсалютовал комиту Сару, превратившемуся в одночасье из врага империи в одного из самых преданных ее защитников.

Сиятельный Стилихон был полководцем не только опытным, но и удачливым. Это признавали все: и те, кто служил под его началом, и те, кто хоть раз сходился с ним в битве. Высокородный Сар опытным глазом оценил преимущества выбранной Стилихоном позиции и в который уже раз посетовал на упрямство Валии Балта, решившего вступить в битву с противником, превосходящим готов числом, да, пожалуй, и умением. Римские легионы состояли из опытных бойцов, тогда как в рядах готов преобладала молодежь, чьи отцы пали в многочисленных битвах на чужой земле, куда их забросил злой рок. Стилихон оставил дружину патрикия Сара в резерве, и новоявленный комит оценил его деликатность. Впрочем, у префекта претория и без того хватало как пехотинцев, так и клибонариев для решительной победы над готами. Тем не менее атаковать пешую фалангу Валии Балта он почему-то не спешил. Возможно, надеялся, что рекс, трезво оценив соотношение сил, пойдет на переговоры. Но Валия не собирался менять свое решение. Его фаланга перешла в наступление. Однако ее напору не хватило мощи. Упершись в железную стену легионеров, готы сначала остановились, а потом сдали назад. Атака кавалерии тоже оказалась не слишком удачной. Стилихон бросил навстречу конным готам, пытавшимся прорваться справа, своих клибонариев. Аланы покойного князя Савла не подпустили древингов рекса Аталава к пешим легионерам слева. Сеча была жестокой, но не продолжительной. Фаланга готов пятилась назад, а вместе с ней стали пятиться и кавалеристы. Самое время было вводить в битву резерв комита Сара, но у Стилихона сложилось на этот счет свое мнение. Он позволил готам отступить в лагерь, окруженный телегами и неглубоким рвом. В этой неудачной для рекса Валии битве готы потеряли четверть своей армии, но до их полного разгрома оставалось еще далеко. А штурм лагеря мог бы обойтись римлянам очень дорого. По мнению комитов и трибунов из свиты префекта, сиятельный Стилихон упустил победу. Причем сделал это вполне сознательно, не позволив римским легионерам окончательно разгромить варваров. Но вот какую цель он при этом преследовал, никто понять так и не смог. А потому среди римских военачальников царило разочарование.