Саймон Скэрроу - Орел и Волки
Как только частокол был изрядно порушен, а кое-где и разметан, Плавт приказал орудийным расчетам прекратить обстрел. В воздух взмыл последний снаряд, и наступила непривычная тишина, а потом трубы на командном пункте грянули наступление. Двойной строй Четырнадцатого легиона пришел в движение: солнце сияло на бронзе шлемов без малого пяти тысяч солдат, спустившихся вниз в долину, пересекших ее и принявшихся всходить на другой склон.
— Сейчас, вот сейчас… — бормотал себе под нос Плавт, однако никакой реакции со стороны бриттов не наблюдалось.
Ни ливня стрел, ни града камней, выпускаемых из пращей, — ничего.
«Судя по всему, — подумал командующий, — Каратак сумел-таки вышколить своих бойцов».
Во всех прежних битвах кельты начинали обстрел, как только римляне приближались к ним на дистанцию поражения, теряя при этом попусту огромное количество метательных снарядов, а заодно и возможность обрушить смертоносный, сметающий врагов залп с короткого расстояния.
Передняя шеренга легионеров достигла рва и скатилась в него. На валу римлян невозмутимо поджидали бритты, и Плавт с напряжением ожидал, когда те и другие наконец-то сойдутся в смертельном бою. Первая цепь атакующих выбралась из рва, взбежала на вал, и солдаты кинулись к брешам, проломленным в частоколе. Порыв был таким, что все пять когорт без малейшей задержки ворвались во вражеский лагерь.
Затем воцарилась мертвая тишина. Ни боевых кличей. Ни рева кельтских военных рогов. Ни лязга оружия. Ничего.
— Коня! — закричал Плавт, когда в его сознании ворохнулось первое ужасающее подозрение.
Что, если Каратак прознал о приготовленной ему римлянами ловушке и опять отступил? Но его ретирады всегда проходили открыто. А вдруг он внушил своим людям, что Рим — чудовище, не щадящее никого? В конце концов, земли, по которым шел Плавт, безжалостно разорялись.
Генерала слегка замутило. Не зашел ли он чересчур далеко в своей политике устрашения? Не убедил ли тем самым вождя бриттов в том, что единственным способом противостоять Риму является массовое самоубийство?
— Где, на хрен, мой конь?
Сбиваясь с ног, к нему уже мчался раб, ведя за собой великолепно ухоженного вороного жеребца. Генерал схватил поводья, ступил сапогом на услужливо сцепленные руки раба, быстрым взмахом перебросил ногу через конскую спину и, оказавшись в седле, с места галопом погнал скакуна вниз по склону. Солдаты задних рядов Девятого легиона увидели мчащегося прямо к ним всадника и закричали, предупреждая товарищей. Плотная масса легионеров в один миг раздалась, давая генералу дорогу, и Плавт поскакал к вражеским укреплениям, с каждым ударом сердца все сильней ощущая разрастающийся в нем ужас. Погоняя коня, он пронесся сквозь тыловые когорты Четырнадцатого легиона, взлетел вверх, натянув поводья у самого рва, спрыгнул на развороченную землю, сбежал в ров, выбрался из него с другой стороны и спешно поднялся на вал.
— Прочь с дороги! — крикнул он легионерам, заполнявшим пролом в частоколе. — Живей!
Бойцы торопливо расступились, открыв вид на становище бриттов. Там еще дымились кострища, но нигде не было видно ни единого человека. Взгляд Плавта скользнул вдоль разбитого частокола, пробежал по распластанным на земле грубым соломенным чучелам, видимо сбитым обстрелом, а после затоптанным первой ударной волной пехотинцев.
— Где враг? — громогласно вопросил он, но солдаты, потупясь, отмалчивались.
Им это было известно не лучше чем генералу.
Затем послышался шум, и на вал поднялся Пракс, таща за собой какого-то варвара. Тот, явно вдребезги пьяный, свалился к ногам командующего.
— Единственный, кого мне удалось найти. Правда, когда мы вступили в лагерь, я приметил маленькую шайку, скакавшую вдали к реке.
Пракс махнул рукой в сторону змеевидного знамени, одиноко торчащего над частоколом.
— Должно быть, это они трубили в рога и размахивали тут флагами.
— Да, — тихо отозвался Плавт, — в этом есть что-то. Вопрос в том, куда они делись. Где Каратак и вся его армия?
В наступившей на миг тишине Плавт воззрился на реку. Но чары мгновения тут же разрушил бритт, вдруг затянувший разудалую песню.
— Выслать разведчиков, командир? — спросил Пракс.
— Да. Возвращайся на командный пункт и тут же отдай им приказ. Пусть рыщут во всех направлениях. Врага нужно разыскать как можно скорее.
— Есть, командир. А что делать с этим? Допросить его?
Генерал посмотрел на пленника. Бритт ответил ему стеклянным взглядом и оскорбительным жестом. Плавт и без того чувствовал себя безмерно униженным: в нем кипела ярость, но излить ее было не на кого. Каратак провел его как последнего идиота, выставил дурнем перед собственными войсками, а как только весть о случившемся достигнет Рима, над ним примутся потешаться и там.
— Хм? — отозвался он. — Похоже, из этого бурдюка мы ничего полезного не нацедим. Проткнуть его, да и дело с концом.
Пока Пракс инструктировал караул, как поступить с пленным, генерал снова устремил взор на юг. Где-то там, вдали, за рекой и затянутым серым дымком горизонтом, находился Второй легион. Если Каратак устремился туда, то, выходит, на Веспасиана надвигается вся вражеская армия, о чем он, конечно, нимало не подозревает.
ГЛАВА 29
— Откройте ворота! — крикнул Катон.
— Нет!
Макрон схватил приятеля за руку и, перегнувшись через барьер, рявкнул караульным внизу:
— Не открывать!
Катон вырвал руку.
— Ты что, командир? Хочешь, чтобы парня убили?
— Нет. Что-то тут явно не так, Катон. Подумай, как он пробрался через вражеские позиции?
— Я же пробрался.
— Да ты еле до ворот дотянул. А посмотри на него. Он со щитом и даже не запыхался. Просто взял и решил наведаться к нам. А дуротриги его пропустили.
— Пропустили? — нахмурился Катон. — Как это?
— Скоро узнаем, — буркнул Макрон, перегибаясь через частокол. — Лично мне этот выродок никогда не был по нраву.
Тинкоммий стоял в тридцати шагах от ворот, и, похоже, присутствие сотен таившихся в окружающей тьме дуротригов и впрямь ничуть его не тревожило.
— Макрон, открой ворота. Нам надо поговорить, — выкрикнул он по-латыни.
— Ну так говори.
— Есть вещи, которые лучше прилюдно не обсуждать, — улыбнулся племянник Верики. — Открой ворота и выйди.
— Он что, думает, мы тут спятили? — рассмеялся Макрон, обращаясь к Катону. — Стоит нам высунуться — и мы покойники.
— Я гарантирую вам безопасность, — заверил Тинкоммий.
Макрон выругался.
— А ну, подойди сам к воротам. Один.
