Коре Холт - Конунг. Властитель и раб
Произносил он слова самого папы.
А может, нет?
Немного времени прошло с тех пор, как Эйрик бежал из страны. Не мог ли архиепископ, в своей ненависти к Сверриру, собственноручно написать буллу о проклятии, чтобы не терять времени, и послать своих людей в Ромаборг, к папе, прося его благословения? Такая мысль осенила конунга, а потом он долго лелеял ее.
Никогда раньше я так не сближался с конунгом Сверриром, как ныне. Его сильная воля была порой мне наказанием. Мое желание, йомфру Кристин, написать о нем сагу, и его выбор аббата Карла омрачили нашу дружбу. После сражения в Фимрейти мы начали сближаться снова. И теперь, когда он был проклят, все стало как прежде.
Он встал и обнял меня, когда Торбьёрн сын Гейрмунда покинул зал.
– Пред вратами ада мы будем стоять рядом, – сказал он, – Или лукавый вновь разлучит нас?
– Он связал нас вместе тем, что мы сделали, – ответил ему я. – И правда – за нами.
– А мое королевское имя! – воскликнул он. – В нем я никогда не сомневался. Хотя теперь, пожалуй, нам пригодится то, что мы были священниками, – улыбнулся он. – Никто не ладит так славно с лукавым, как они.
Смех конунга был нерадостным, но громким, и никогда впоследствии я уже не замечал, чтобы Сверрир проявил сомнение в своем праве на престол конунга.
***Сверрир повелел всем епископам страны собраться в Бьёргюне, и они повиновались. Под тяжелыми сводами церкви Христа сидел Ньяль из Ставангера – маленький, скромный человек, – затем Торир из Хамара, мирный и богобоязненный: редкий дар, даже для епископа. Старый Паль, епископ Бьёргюна, недавно умер. Тогда конунгу Сверриру удалось, несмотря на сопротивление епископов, избрать на место Паля нашего доброго друга Мартейна из Англии. Это был ловкий ход конунга, напоминающий фокус шута на пиру, который вдруг вытаскивает из рога с вином у кого-нибудь из гостей живого мышонка. Сидел здесь и Николас.
Он был суров и непреклонен, коварнее всех остальных епископов и потому приветлив на вид: кошка, застывшая перед прыжком, спрятав когти, а они были у него длинными. Конунг вышел к епископам и обратился к ним с речью. Он сказал:
– Архиепископ Эйрик лжет перед святым отцом и Всевышним, произнося мне, королю Норвегии, анафему…
Сверрир поведал собравшимся, что один из его ближайших людей был в Лунде и привез домой надежные доказательства того, что булла, которую читал архиепископ, написана не папой, а самим Эйриком. И теперь он – лжец перед Богом, обманщик, которого ждет суд, и зловония ада источают корни его ногтей, а во взгляде таятся ядовитые змеи. Разве пожелал бы я, конунг Норвегии, стоять здесь, перед вами, и говорить все это, если бы я не был уверен в своей правоте? И разве не может Тот, кто все видит, различить истину или ложь в моей душе? Не захотел бы Всемогущий в таком случае поразить меня огнем с неба, если я лгу? И если Он терпит, то не увеличу ли я бремя своих грехов этой чудовищной ложью на главное духовное лицо страны? Ответьте мне – да или нет? Думаете ли вы, епископы норвежской церкви, что папа в Ромаборге смог бы, не выслушав предварительно конунга, предать его анафеме? Лишь на основании слов архиепископа Эйрика, которые не всегда правдивы? Мог ли папа, с его глубоким ведением сердец человеческих, осудить конунга на муки ада, не заслушав его показаний? Отвечайте – да или нет!
Вы отвечаете – нет. Так вот, я отправляю своих людей в Ромаборг с письмом от меня, где написана вся правда, чтобы они свидетельствовали обо мне перед нашим святым отцом. Разве я осмелился бы на такое, когда бы не был уверен в своем происхождении? Разве не захотел бы я спрятаться куда-нибудь подальше, если бы лгал на свое королевское имя, – не захотел бы уплыть темной ночью из страны? Но я хочу открыто говорить с папой. Я посылаю ему письмо и свидетельствую перед святым отцом в Ромаборге, что тот человек, которого он рукоположил архиепископом Норвегии, солгал ему…
Конунг умолк. Епископы тоже молчали. И тогда вошел Рикард Черный Магистр.
Такое у него было прозвище, он был новым человеком в окружении конунга. Рикард носил роскошные одежды, был высокого роста, а волосы и бороду стриг на чужеземный лад, и было видно, что он не из страны конунга Сверрира. Конунг встретил его в Англии. И немало было заплачено серебра, чтобы уговорить Рикарда приехать в Норвегию. Архиепископ Эйстейн однажды в разговоре с конунгом назвал этого Рикарда одним из своих друзей в Англии. Рикард был умным человеком, он изучал разные премудрости в Париже, любил быть советником конунга, а в душе это был сущий ребенок. И большой разбойник. «Такой человек мне как раз и нужен», – сказал конунг. Втайне он попросил Свиного Стефана отправиться в Англию и хорошенько заплатить Рикарду. Прошло лето. И вот Рикард здесь.
Его звали Черным Магистром, потому что он якобы имел тайные знания, наряду с явными, черную мудрость, скрывающуюся за светлой, белой мудростью, полученной от Бога. Рикарда боялись, и вот он стоит здесь, под сводами церкви Христа. Епископы впервые увидели его воочию.
Конунг зачитывал многочисленные свидетельства, которые описывали благочестивое учение Рикарда, переходившего из монастыря в монастырь в южной Европе. Этот человек, как сказал Сверрир, встречался с самим папой. И прежде чем наш возлюбленный Целестин стал наместником Бога на земле, они вместе с Рикардом учились книжной премудрости в Болонье. Рикард был возмущен, когда услышал из уст Эйрика анафему конунгу. И теперь он намерен поехать в Ромаборг и навестить папу. Рикард был близким другом архиепископа Эйстейна. И если бы был жив наш дорогой Эйстейн, то он непременно отправился бы в Ромаборг вторым.
– Не хочешь ли ты, епископ Торир из Хамара, отправиться на юг?..
И прежде чем скромный Торир успел ответить, Сверрир резко повернулся к Николасу и бросил ему: «Ты предал конунга, и в моей власти убить тебя!..»
Конунг выхватил письмо, руки у него тряслись. Каждому была видна искренность его поведения. Он развернул письмо, на глаза его набежали слезы, он начал шарить в поисках платка. Но платка у него не оказалось. Я протянул конунгу свой платок. Он был красный, из мягкого шелка, подаренный мне сестрой конунга, фру Сесилией, прежде чем смерть похитила ее. Рикард Черный Магистр тоже протянул свой платок: он был зеленого цвета, тоже шелковый. Вытирая глаза красным и зеленым платками, конунг начал читать.
Это был суровый приговор. Видел ли когда-нибудь я или кто-то другой, как Николас съеживается под чужими словами? И вот теперь он съежился под словами Сверрира. И если кто-то мог предположить, что это письмо сочинил Сверрир, и все это ложь и небылица, то при взгляде на епископа Николаса и его белое лицо развеивались все сомнения в истинности слов конунга. Письмо было написано самим Николасом. И оно было послано ярлу Харальду на Оркнейские острова в тот год, когда он поднял восстание против конунга, собираясь убить его. Николас обещал ярлу полную поддержку. Теперь это письмо оказалось в руках Сверрира. Руки его дотянулись до него.
