М. Эльберд - Страшен путь на Ошхамахо
…..ступаю наконец к описанию той земли, которая так потрясла мое воображение.[104] Страна эта населена черкесами, кабардинцами, адыгами, ногаями и татарами — все они вместе называют себя «адыги».[105]
Земля очень красива и изобилует холмистыми равнинами, горами и прекрасными лесами, растущими по берегам рек, в коих, однако, нет рыбы.[106] На северо-западе адыги граничат с Черным морем и Меотийским озером[107], на востоке — с Каспийским, на севере — со степями, где кочуют ногайцы, называемые еще казаками[108], а на юге — с высочайшими горами и рекой Доном[109], за которыми простирается Грузия. Адыги — стройный и красивый народ, особенно хороши женщины, относящиеся к чужеземцам с любопытством и радушием. Они общительны и чистоплотны. Почвы здесь плодородные, но черкесы не сеют ни ржи, ни овса, а только возделывают в малых количествах ячмень и просо.[110] Страна богата серебряной рудой. Еще недавно народ состоял большею частью из идолопоклонников[111], хотя раньше исповедовал христианскую веру греческого толка. Теперь же здесь распространилось мусульманство. Правда, не в таком строгом виде, как в Турции.[112] Вообще адыги к религии небрежны, зато строго соблюдают старинные обычаи. Мужчины более всего ценят своих знаменитых лошадей и оружие; и тем и другим они владеют мастерски, однако неспособны вести настоящие военные действия.[113] Они понятия не имеют о войсковом построении и маршировке колонн.[114]
Уздени и мурзы — т. е. здешние дворяне[115] — целыми днями ничего не делают, не интересуются ни хозяйством, ни торговлей, а собираются по вечерам в разбойничьи шайки и отправляются в грабительские набеги. Эти набеги производятся не только на соседские страны, но и на свои же области, где похищается все, что попадется. Хищники захватывают даже людей, своих соплеменников,[116] и продают их в рабство туркам, персам и прочим. Черкесские рабы весьма ценятся. Хочу, кстати, заметить, что сами черкесы (и даже их князья) не знают цену золотым и серебряным моне………..[117]
…добных эпизодов я мог бы привести еще немало. A propos[118], когда я вынул часы, чтобы посмотреть который час, мои проводники сгрудились вокруг меня и с изумлением разглядывали диковинную, по их мнению, вещь. Особенно их поразило тиканье часов. Туземцы воспринимали это «нюрнбергское яйцо» как живое существо и спрашивали, на каком языке оно говорит.[119] Потом у меня еще допытывались, есть ли в тех краях, откуда я родом, луна и светит ли там солнце. Больше всего, однако, местное туземное население занимал мой белый напудренный парик, завитой в мелкие букли. Они то и дело с меня «снимали волосы»[120] и надевали снова……..[121]
Постель состояла из аккуратно сшитых вместе бараньих шкур, лежащих на кожаном матрасе, набитом сухими ароматными травами. Одеялом также служили сшитые шкуры, и подушка из тонкой кожи была туго набита шерстью.
Удивило меня и то, что каждый вечер на подушку нашивался свежевыстиранный лоскут белого полотна — в том месте, где кладут голову. Не успевал я утром встать, как всю постель разбирали и выносили во двор, где ее развешивали на подпорках, похожих на те, что применяют наши красильщики для просушки тканей. Чуть ли не с самого рассвета к моему временному жилищу стекались любопытные туземцы. Кто хотел просто поглазеть на меня, кто стремился пощупать сукно моего камзола и при этом попытаться незаметно оторвать пуговицу. Многие с помощью энергичной жестикуляции зазывали меня в гости. Мальчишки указывали пальцем на мою треуголку и покатывались со смеху.
Старшие на них прикрикивали и швыряли в убегавших дьяволят комками сухой грязи. Не было отбоя от желающих затеять со мной меновой торг. Кстати, один мурза отдал мне хорошую вьючную кобылу за маленькую подзорную трубу и два талера (в московских копейках[122]). А знаменитый кабардинский кинжал в ножнах черненого серебра с филигранным узором я выменял на простую оловянную кружку, какие у нас в городе стоят гроши.[123] Для них обыкновенные стеклянные бусы…..[124]
Черкесия и Кабарда заинтересованы в получении ружейных стволов, различных частей конской сбруи, удил и подков с гвоздями, седельных ленчиков, тебеньков, хотя все это здесь прекрасно умеют делать и сами, однако не всегда делают из-за нехватки хорошего сырья.
Так же охотно они покупают, вернее, выменивают луки и стрелы, порох, железо в брусках и полосках, всевозможные ткани — персидскую камку, ситец, кисею для женских покрывал, ленты, галуны и прочее, следует иметь в виду и многочисленные мелочи: иголки, наперстки, гребни (самшитовые и роговые), растительные краски, пряности, мокко, изюм, маслины и — не забыть бы — мыло. Они неохотно пользуются тем мылом, что делают крымцы из бараньего и бычьего жира, так как оно хотя и неплохо отстирывает белье, но оставляет после себя, неприятный запах. За настоящее они ничего не жалеют.
Теперь о тех товарах, которые адыги могут поставлять в изрядных количествах.[125] Во-первых, шерсть, причем обязательно мытая и хорошего качества. Тысячи красных бычьих кож! Ежегодно тысяч пять кинталов[126] превосходного меда! Далее — огромное количество воска. Не менее четверти миллиона шкур куницы, лисы, волка и медведя — вот где настоящее богатство! Полмиллиона ежегодно — шкур бараньих. Это тоже золотое дно! Не стоит сбрасывать со счетов и сотню тысяч пар бычьих рогов.
Наконец о кабардинских лошадях. Они ценятся чрезвычайно. Особенно известными являются породы sholoc и hara[127]. Бывает, за одного скакуна дают по восемь рабов. А сами же адыгские рабы, как уже писал я ра……[128]
Теперь я перехожу к заключительной части своего послания: она, кстати, заслуживает внимания не меньше остальных частей, ибо, как говорят эти надменные вездесущие британцы, last, not least, последнее по счету, но не по важности.
Возвращаясь к вышесказанному, я вновь хочу напомнить о скорой возможности дать этой красивейшей и богатейшей земле настоящего хозяина. Кто успеет раньше, тот и будет иметь самый большой гешефт. Опоздавшему на званый пир достаются одни объедки. Уже сейчас надо подумать о тех людях, которые возьмут на себя бремя управления и торгового посредничества. Надо готовиться к тому, что губернаторское место в Азове будет занимать не Pedyr-pasha[129], а опытный, знающий и решительный европеец.
