Тайна Моря - Брэм Стокер
Значит, за нами следили, причем сыщики Секретной службы. Я порадовался, что Марджори обещалась не выходить до моего возвращения. Если ее видели «люди Мака», могли видеть и другие, а глаза других могли оказаться проницательнее, или их логика — вернее. Так или иначе, я счел благоразумным послать ей весточку с предупреждением. Я переписал письмо Адамса, добавив от себя всего пару слов о любви. Как же я поразился, обнаружив, что у меня вышло несколько страниц! Мальчик в гостинице повез его на тележке, запряженной пони, с указанием доставить ответ на Уиннифолд. Для безопасности я адресовал конверт миссис Джек. Затем, написав несколько заметок и телеграмм, я поехал на велосипеде в свой дом на утесе.
День стоял мрачный, и все было серо — как небо, так и море, и даже сами скалы с их венцами из черных водорослей под пеной бьющихся волн. В доме ничего не изменилось, но без огня и с раскрытыми шторами было так мрачно, что я запалил поленья и задернул окна. Стоя в эркере и глядя на тревожное море и прислушиваясь к свисту крепнущего ветра, я ощутил, как меня охватывает великая меланхолия, и затерялся в сумрачном тумане. Сколько помню, мои мысли были о времени, когда я увидел, как из моря за Скейрс поднимается процессия мертвых, и об испанце со свирепым взглядом — единственном в их рядах, взглянувшем на меня живыми глазами. Должно быть, я с головой ушел в свои мысли и не замечал ничего вокруг, поскольку, хоть я никого и не увидел на дороге, вдруг вздрогнул от стука в дверь. Стучали кулаком. Я решил, что это не иначе как мальчик, вернувшийся из Крома, поскольку больше никого не ждал, и немедленно открыл дверь. И отшатнулся в полном изумлении. Там, исполненный серьезности и внутреннего достоинства, самим воплощением слова «джентльмен» высился дон Бернардино. Его глаза, хоть безмятежные и даже ласковые, были глазами того мертвеца из моря. В нескольких футах позади него стояла Гормала Макнил с нетерпеливым выражением лица, плохо прикрытым такой ухмылкой, что я почувствовал себя в ловушке или в чем-то виноватым.
Испанец тут же заговорил:
— Сэр, приношу свои извинения! Я бы очень хотел потолковать с вами наедине, и как можно скорее. Простите, что тревожу вас, но это дело такой важности — по крайней мере, для меня, — что я решился на подобное вторжение. В гостинице я узнал, что вы удалились сюда, и с этой доброй дамой в провожатых, немало мне рассказавшей, нашел вас. — Говоря о Гормале, он встал в полуобороте и указал на нее. Она ловила каждое наше движение с кошачьим любопытством, но, как только разговор зашел о ней, на ее лице сгустились тучи и она двинулась прочь. Испанец продолжил: — То, что я имею сказать, — секрет, и я хотел бы остаться с вами наедине. Можно ли мне войти к вам или вам — ко мне? Я имею в виду не свой замок Кром, а дом в Эллоне, где я остановился, покуда не изволят съехать сеньора Джек и ее достославная патриотка.
Его манеры были серьезны и учтивы, а вид столь благороден, что я нашел почти невозможным ему не доверять, хоть в моей памяти и промелькнул его мрачный огнеглазый лик в Кроме, так явно напомнивший покойного испанца с живым взглядом ненависти в процессии привидений из вод Скейрс. Так или иначе, решил я, не повредит его выслушать; в конце концов, «предупрежден — значит вооружен» — золотая апофегма, когда имеешь дело с врагом. Я жестом пригласил его в дом — он сурово поклонился и вошел. Закрывая за нами дверь, я заметил, как к дому споро подкрадывается Гормала с нетерпением на лице. Очевидно, ей хотелось быть поближе, чтобы увидеть — и по возможности услышать — как можно больше.
Когда я открывал перед доном Бернардино дверь кабинета, внезапный взгляд внутрь в тусклом свете, падающем сквозь щели в ставнях, изменил мои планы. Эту комнату я превратил в гардеробную Марджори, и повсюду на спинках стульев сушилась одежда, в которой она спускалась в пещеру. Были на столе и ее туалетные принадлежности. Я почувствовал, что пускать туда незнакомца нетактично по отношению к моей жене, к тому же в какой-то мере это даст врагу подсказку о нашем секрете. Со спешным извинением я закрыл дверь и пригласил гостя в столовую в другом конце коридора. Предложив сесть, я подошел к окну и раздвинул шторы, чтобы пролить свет. Отчего-то на свету я чувствовал себя спокойнее — и думал, что он позволит узнать больше, чем тусклые сумерки зашторенной комнаты.
Повернувшись, я увидел, что испанец все еще стоит лицом ко мне. Он словно сознательно держался неподвижно, но я видел, как его глаза под длинными черными ресницами так и рыщут по комнате. Я машинально проследил за его взглядом и увидел пугающий беспорядок. Большой камин набит выгоревшим пеплом, стол заставлен немытыми чашками да тарелками, поскольку мы не прибрали за собой после ночи в пещере. На полу неопрятно свалены ковры и подушки, и в душной атмосфере давали о себе знать застоявшиеся объедки на столе. Я двинулся было, чтобы раскрыть окно и проветрить, как вспомнил, что у стены снаружи наверняка дежурит Гормала, у которой ушки на макушке, и ловит каждое наше слово. И вместо этого я извинился за беспорядок, сказав, что сидел здесь взаперти несколько дней, работая над книгой, — этим же я оправдывал периоды своего одиночества в гостинице.
Испанец с торжественной любезностью поклонился и уверил, что в извинениях нет нужды. Если что-то и неладно — хотя он этого не видит, — то все недостатки унесла и проглотила та волна благородства, захлестнувшая его, когда я разрешил войти в дом, и все в таком духе.
Затем он посерьезнел и перешел непосредственно к делу.
Глава XL. Исполнение поручения
— Сеньор, вам может быть интересно, зачем я здесь и почему желаю говорить наедине и втайне. Вы видели меня только в доме, где, хотя он принадлежит мне по праву рождения, господствовали дамы, ввиду своей национальности и давления войны оказавшиеся — увы! — моими врагами. К вам это не относится. Наши народы живут в мире, не существует и личных причин, почему нам не вести себя дружески. Я пришел к вам, сеньор, поскольку почувствовал, что вы рыцарь. Вы умеете хранить тайну, вы знаете высшие требования чести и
