Алексей Витаков - Набег

Я встал и, подняв руки над головой, совершил круг почета по тренировочной арене. Пошел бы с удовольствием и на второй круг, но рука Цетега, опустившаяся на плечо, прервала триумфальное шествие.

— Хватит кривляться! Молодец, конечно, но больше таких игр мне не нужно. Скоро, Ивор, настанет время и тебе вступить в серьезную игру. Одного имени гладиатору мало. Подумай о прозвище.

— Я уже выбрал. Точнее, у меня уже давно оно есть.

— Ну-ка?

— Белка. Я буду Ивор, по прозвищу Белка, — гладиатор родом с Верхнего Борисфена.

— Белка? Нет, лучше что-нибудь птичье, например: голубь, орел. Хотя для орла ты явно мелковат. Принято выбирать что-нибудь птичье.

— Прости, Цетег. Но я хочу быть Белкой. У меня ничего нет. Я всего лишь раб, который не имеет возможности даже выкупить себя. Позволь хотя бы самому выбрать прозвище.

Цетег покривился, но по его глазам я понял, что получу согласие.

— Ну, Белка, так Белка. Почему бы и нет? Ты очень быстрый — это верно. Но хочу сразу заметить: зритель будет смеяться, по крайней мере первое время. А с хозяином я поговорю.

— Спасибо, Цетег.

— Ланиста, позволь и мне объявить свое прозвище. — Глаза подошедшего Веяна светились от возбуждения. Ему явно понравилась моя схватка с двумя тяжеловесными аукторатами.

— Что ж, валяй.

— Веян, по прозвищу Летучая Мышь, — гладиатор из сарматских степей.

— Палус тебе в задницу, Веян из сарматских степей! У вас что, головы совсем не работают? Ты только представь себе: глашатай выкрикивает эту мерзость, и зрители начинают ржать. Скавр продаст вас в каменоломни, а меня вышвырнет вон. В лучшем случае я окончу свой век на мукомольне, толкая жернов.

— Но, Цетег…

— Да почему, Цербер тебя задери, какая-то говняная летучая мышь?

— Сейчас. — Веян подошел к перекладине, на которой мы тренировали руки, подтягивая и переворачивая тело. Оттолкнулся от земли, ухватился за нетолстое бревно руками и легко выбросил вверх тело, так что перекладина оказалась у пояса. Затем перебросил поочередно ноги. Сел. Спокойно скрестил на груди руки и опрокинулся назад. Перекладина оказалась под согнутыми в коленях ногами. Тело же повисло вниз головой. Длинные волосы свесились чуть ли не до земли и стали напоминать прическу Медузы горгоны.

— Ивор, подай акинаки. А сам возьми деревянный майнц.

Я выполнил просьбу друга и замер с гладиусом напротив него.

— Начинай. — Веян выдохнул и поднял тренировочное оружие на уровень моей груди.

Я стал атаковать, чередую колющие и рубящие удары, с каждой секундой наращивая темп. Веян с быстротой молнии, находясь вниз головой, отражал мои выпады и сам наносил ощутимые контрудары. Я не видел лиц присутствующих, но прекрасно представлял, с каким изумлением они следят за нашим очень странным поединком.

— Это все неплохо для показательных выступлений, а в реальном бою подобные фокусы не помогут. — Цетег пытался изобразить не очень удивленного человека, но давалось ему это с явным трудом.

— Напрасно ты так считаешь, великолепный Цетег. — Веян парировал одновременно мой удар и словесный выпад ланисты. — Конному гладиатору, эквиту, подобная школа вовсе не повредит, особенно в бою с пешим.

— Ты метишь в эквиты, Веян? Но кто тебе купит коня?

— Тит Клавдий Скавр, когда поймет, что я смогу принести ему немалую выгоду.

— Может быть, может быть. — Цетег явно задумался.

— Так что насчет прозвища?

— Ладно, слезай. Да прекратишь ты его лупить, тупая Белка! Дай сойти на землю этой драной Летучей Мыши. — Ланиста, сплюнув под ноги, зашагал в свой кубикул. Сделав несколько шагов, обернулся: — Работайте, лодыри, еще час. Потом обед и сиеста.

Мы с Веяном радовались, как дети. Это была наша первая маленькая победа. И я и мой друг впервые почувствовали себя за несколько месяцев рабства пусть неполноценными, но все же людьми. Обычно во время послеобеденной сиесты я спал убитым быком, но в тот день сон не приблизился даже на волос. В сердце родился невыразимый трепет, словно оно подсказывало разуму, что все самое страшное пройдет. Но, увы, все только начиналось! Не спал и Веян, хотя выражал радость куда сдержаннее. Может, потому, что был значительно старше.

После сиесты обычно была вечерняя тренировка. Затем ужин и сон. Но в тот день Цетег объявил всему гладиаторию о присвоении новых имен двум гладиаторам и разрешил не тренироваться, пообещав также каждому налить по кратеру вина из своих запасов. Последнее было встречено бурным весельем. Ланиста не просто сдержал слово: вина выкатилось к ужину — хоть залейся. Доселе не пробовавший хмельных напитков, я после первого же кратера почувствовал, как земля поплыла под ногами. Веян посоветовал идти спать, и я с радостью согласился. Не знаю, сколько я успел пробыть во сне, но, очевидно, не очень долго. По крайней мере, Веян к тому моменту еще не вернулся. Неожиданно на грудь мою навалилась страшная тяжесть. Попытался встать — тщетно. Руки и ноги придавило к скамье, словно каменными глыбами.

— Говоришь: ноги у тебя быстрые! — Я узнал голос Терента. — Белочкой быть захотел. Быстрой такой — с ветки на ветку, говоришь. А вороной хромоногой походить не хочешь, урод?

Терент сидел на моей груди, буквально раздавив своими мощными коленями мои бицепсы. Такая боль могла свести с ума, но, как оказалось позже, это были еще цветочки. Терент, разумеется, был не один: в лунном свете я узнал фигуру Децима, который быстро и крепко приматывал мои ноги к скамье. Каждый из них весил раза в полтора больше меня, поэтому, застигнутый врасплох, да еще и стесненный, оказать достойного сопротивления я не мог.

Наверное, со стороны мои попытки вырваться выглядели смешными и нелепыми. Я только терял силы. Но не лежать же было покорно сдавшись? В руках Децима появилась увесистая и в то же время гибкая палка. Этот зверь сначала проверил упругость и силу орудия на стене, а потом нанес страшной силы удар по моим пяткам. Я взвыл. Но широкая, пахнущая чесноком ладонь Терента накрыла мой рот. Потом посыпались удар за ударом. От боли у меня едва не лопнуло сердце. Экзекуция продолжалась, как мне показалось, целую вечность. Я бился, захлебывался, терял сознание. Наконец, словно сквозь толстый слой опилок, услышал голос Терента: «Хватит с него. Пусть теперь поскачет белочкой». Они ушли, оставив мое трясущееся, стонущее тело огромной полной луне, глядевшей сквозь прутья решетки.

— Что с тобой? — Голос Веяна раздался неожиданно. — Да что здесь произошло, Белка?

— Ничего особенного. Просто Децим и Терент решили заглянуть на огонек. Больно… Очень больно… У меня, кажется, почки оторвались.