Рафаэль Сабатини - Маркиз де Карабас
— Из нее есть только один выход. Форт должен быть взят.
— Вот как? Более несостоятельное предложение трудно себе представить.
Д’Эрвийи снова улыбнулся, думая, что ему подвернулся удобный случай выставить напоказ некомпетентность Пюизе в военных вопросах.
— А как, позвольте узнать, можно взять форт без осадной артиллерии? Или вам неизвестно, что у меня ее нет?
— Известно.
— Ну так как же?
На сей раз Пюизе показал рукой на английские корабли, стоявшие на якоре в бухте.
— А вот как. Пушек сэра Джона Уоррена вполне достаточно, чтобы справиться с санкюлотами.
— О… о! — чтобы скрыть смущение, Д’Эрвийи задумчиво почесал подбородок. — Это мысль, — согласился он.
— Из тех, что не требуют излишнего умственного напряжения.
— Я понимаю. И все же одна артиллерия не справится с такой задачей, нужны штурмовые бригады, а я не склонен подставлять свои полки под огонь людей, находящихся за каменными стенами.
— Эту роль возьмут на себя шуаны Кадудаля.
— В таком случае, — снисходительно проговорил Д’Эрвийи, — я готов принять ваш план.
Нельзя было терять времени, и Пюизе назначил штурм на следующее утро.
Сэр Джон Уоррен обрушил на Пентьевр методический огонь своих пушек, под прикрытием которого Кадудаль повел три тысячи мербианцев на штурм.
С высоты обрыва Д’Эрвийи, окруженный офицерами своего штаба, наблюдал за боевыми действиями, и все, что он видел, вызывало у него отвращение. Вид прижавшихся к земле и ползущих разомкнутым строем шуанов возмущал все его чувства, отчаянно противореча укоренившимся представлениям о военных приличиях.
— Что это за тактика? — взывал он к небесам. — Только посмотрите на этих дикарей! Совсем как гуроны в саванне. Мне кажется, что я снова в Америке.
— К сожалению, это не так.
Д’Эрвийи вздрогнул от неожиданности. Не веря своим ушам, он стремительно обернулся и увидел молодого человека в зеленом рединготе, который стоял рядом с его офицерами.
— Господин де Морле! Вы из какого полка, сударь?
Устрашающий голос полковника и устрашающие взгляды офицеров его штаба не произвели на молодого человека ни малейшего впечатления.
— Ни из какого. Я — человек сугубо штатский.
— В таком случае, что вы здесь делаете?
— Наблюдаю за этими отважными парнями, восхищаюсь их действиями и удивляюсь тому, что их доблесть оставляет равнодушным того, кто считает себя настоящим солдатом.
— Сударь, вы грубиян.
— Сударь, вы невежливы.
Один из офицеров, желая успокоить Д’Эрвийи, дотронулся до его руки. Он хотел изменить тему разговора, и случай предоставил ему такую возможность.
— Посмотрите, полковник! Они сдаются. Трехцветный флаг пошел вниз.
Грянул победный клич шуанов.
При столь безоговорочном успехе британских пушек и охватившем всех радостном волнении Д’Эрвийи позволил, чтобы ему помогли спуститься по склону.
Однако в тот же вечер он ворвался в дом, где остановился Пюизе.
— Итак, сударь! Мы дошли до того, что вы отправляете ко мне этого убийцу, этого задиру-фехтовальщика, чтобы он своими оскорблениями вызвал меня на ссору!
Пюизе, который до того стоял, склонившись над бюваром для депеш, выпрямился во весь рост.
— В чем дело? — резко спросил он. — О ком вы говорите?
— Об учителе фехтования, о Морле, выдающем себя за маркиза де Шавере. Или вы станете отрицать, что ответственны за его возмутительное поведение?
— И не подумаю. Нет. Я лишь позволю себе заметить, что не только способен, но и привык сам заниматься своими ссорами. Если вы этого обо мне не знаете, то, клянусь, вы знаете еще меньше, чем я предполагал.
Казалось, полковник оглох от ярости.
— Я желаю, чтобы вы наконец поняли: только опасаясь бунта ваших дикарей, я не приказываю арестовать вас и не поступаю с вами так, как вы того заслуживаете.
Пюизе на миг онемел от удивления. Когда же он наконец обрел голос, то все, что он имел сказать, заключалось в трех словах:
— Идите к черту.
— Господин граф, я не потерплю подобных оскорблений.
— У вас есть лекарство.
Д’Эрвийи едва не задохнулся.
— Вам, сударь, повезло, что мой долг перед королем заставляет меня забыть о моем долге перед самим собой. Но предупреждаю: если вы позволите себе нечто подобное еще раз, то даже оное соображение меня не остановит. Но в любом случае вы еще услышите об этом деле. Вас предупредили.
Д’Эрвийи торжественно удалился. Пюизе вошел в комнату Кантэна.
— Что вы сделали с Д’Эрвийи?
Кантэн все ему рассказал.
— У этого дурака хватило наглости заявить, будто я послал вас завязать с ним ссору. — Пюизе был еще бледен от гнева. — Думаю, в один прекрасный день, когда все кончится, я возьму на себя труд убить господина Д’Эрвийи. Но прошу вас запомнить, что я даю себе слово — это обещание — отнюдь не из желания получить сатисфакцию.
— Я не забуду. У меня тоже нет ни малейшего желания, чтобы меня принимали за забияку-фехтовальщика.
Пюизе взял Кантэна за плечи.
— Дитя мое, не надо обижаться. Я вас не упрекаю. Да и как может быть иначе, ведь вы так великодушно приняли мою сторону в этой ссоре.
— Великодушие здесь ни при чем. Просто я не мог поступить иначе. Этот человек — преступник. Кроме того, я сам затеял ссору, а не принял участие в вашей. И не без удовольствия: этот негодяй слишком многое себе позволяет.
— В самом деле! — Пюизе лукаво улыбнулся. — Ну-ну! Так-то лучше, — и, отвернувшись, добавил: — И все же я, как глупец, надеялся, что все будет иначе.
— Но почему?
— Почему? Кто знает… Возможно, потому что я никогда не чувствовал себя более одиноким, чем теперь, когда мои планы расстроены, мое командование узурпировано, а мой авторитет среди тех самых господ, что я привел сюда, подорван. Меня согревала мысль, будто я приобрел друга, который вступился за меня. — Пюизе рассмеялся. — Вот и все. Не думайте больше об этом.
— Но я буду думать об этом, сударь. — Кантэна тронул проблеск сердечности под алмазной броней, и в помпезной внешности Пюизе он неожиданно для себя разглядел доспехи стоической доблести. — Если хорошенько поразмыслить, то ваше предположение было недалеко от истины. На мое поведение с вами повлияла бесцеремонность, допущенная по отношению к вам Д’Эрвийи.
В гордом, жестком взгляде Пюизе затеплилась поразительная мягкость.
— Вы — славный малый, Кантэн. У вас есть сердце. Вы многого заслуживаете.
— Если я хоть чем-нибудь могу служить вам…
— Мне нужен адъютант, на которого я могу положиться. Тэнтеньяк и Вобан командуют своими отрядами, а среди остальных едва ли найдется хоть один человек, которому я рискнул бы довериться.
