Георгий Свиридов - Ринг за колючей проволокой
Задержав наступление американских войск, нацисты не теряли напрасно время. Они лихорадочно готовились выполнить чудовищный план уничтожения Бухенвальда. Эсэсовцы увеличили число пулеметов на вышках, окружили лагерь тремя огневыми кольцами — блиндажами, пулеметными и минометными точками. За рядами колючей проволоки установили гранатометы — «панцерфаусты». Панцерфаусты, установленные в двадцати метрах друг от друга, были готовы в любую минуту обрушить огонь на заключенных. А на каждой сторожевой вышке охранники получили в дополнение к имеющемуся оружию еще и «фаустпатроны». В гестаповской канцелярии под руководством коменданта лагеря срочно разрабатывались и уточнялись детали людоедского плана уничтожения заключенных. Приказ Гиммлера: «Все сжечь, все снести с лица земли» — претворялся в жизнь.
Из берлинской имперской канцелярии ежедневно по радио вызывали коменданта лагеря. В шифрованной радиограмме Кальтенбруннер нетерпеливо спрашивал: «Как идут дела?»
И всем, даже служащим, было ясно, какими «делами» интересуется высокое начальство.
Фашисты нервничали. Гиммлер требовал ежедневной подробной информации о проделанной «работе», торопил коменданта лагеря с приведением в исполнение зверского плана.
Комендант старался, как мог. Все эсэсовские части приведены в боевую готовность. План уничтожения, разработанный с немецкой аккуратностью и педантичностью, доведен до каждого подразделения. Часовые стрелки на главной башне концлагеря отмеряли последние часы жизни узников. Эсэсовские чиновники спешно покидали офицерский городок. Вместе со своими семьями они удирали в центральные области Германии.
Выполняя приказ имперского управления охранных отрядов СС, майор Говен ликвидировал Гигиенический институт, сжег архив и уничтожил все «вещественные доказательства». Лаборатория, диагностический кабинет, испытательные камеры превратились в склады одежды заключенных и старой мебели.
Уничтожая архив, майор не предал огню многие важные документы. Он спрятал в свои чемоданы, вместе с награбленным добром и драгоценностями, результаты многолетних секретных экспериментов на живых узниках. Он верил, что эти анализы и исследования будут высоко оценены заокеанскими коллегами.
Накануне отъезда из Бухенвальда Говен зашел к фрау Эльзе. Майор знал, что ее постигло большое горе: она потеряла мужа.
Генерал вооружения, наследный принц Вальден, тот самый, который приезжал с комиссией в Бухенвальд, не мог простить Коху его высокомерия и надменности. Принц следил за всеми действиями Карла Коха и ждал благоприятного момента, чтобы отомстить. Ему через своих агентов удалось узнать, что главный инспектор концлагерей на оккупированных территориях утаил огромное количество награбленного золота и драгоценностей, которое предназначалось к отправке в государственную казну. Против Коха начали судебное следствие. Имперское Управление охранных отрядов вынуждено было покончить с Кохом. Он был приговорен к смертной казни.
На вилле бывшего коменданта царил беспорядок. Слуги спешно упаковывали в просторные ящики мебель, картины, ценные вещи. На паркетном полу валялись осколки разбитой вазы, куски плотной оберточной бумаги, серебряный подсвечник и скомканные платья.
— Где фрау Эльза? — спросил майор у служанки. Говен с волнением переступил порог комнаты, в которую мечтал попасть не в качестве гостя.
Фрау Эльза в черном траурном платье, но без скорби на лице сидела у небольшого столика и торопливо перебирала бумаги. Увидев Говена, она порывисто встала, откинула назад копну рыжих волос и, улыбаясь, протянула майору руки:
— Я рада вас видеть, дорогой доктор!
Майор осмотрелся. Возле двуспальной кровати на тумбочке стояла ночная лампа, абажур которой он сразу узнал. Его в прошлом году сделал доктор Вагнер из татуированной кожи трех русских моряков. На кровати лежало несколько сумочек и перчаток тоже бухенвальдского производства. Эти предметы, знакомые майору, придали ему смелости. «Мы должны уехать вдвоем», — подумал он и, решившись, твердо подошел к фрау Эльзе. Он предложил ей свою руку и сердце.
Фрау Эльза стала серьезной. Она задумчиво смотрела на майора и молчала.
— У меня большое имение, — Говен заглядывал ей в глаза, — там уже американцы, и мы будем в безопасности…
Вздохнув, фрау Эльза звонко рассмеялась. Говен с недоумением смотрел на нее.
— Чтобы содержать меня, герр майор, вам придется разориться…
Говен уехал один.
* * *Дождь шел всю ночь. Тяжелые капли барабанили по крыше, стекали струйками по оконному стеклу. От дождя становилось еще тоскливее. Андрей вместе с товарищами по бараку не спал. Они сидели возле стола, окружив двух узников — Юрия Ломакина и Володю Коваленко. Их с вечера поместили в барак, а утром они должны были пойти на казнь.
Москвич Юрий Ломакин, русоволосый, плечистый, рослый, с большими глазами, с опаленными бровями и ресницами, старается быть веселым. Но на его шутки узники не реагируют.
— Я же еще не покойник. Что вы все такие пасмурные, словно мух наглотались? Я не хочу видеть печаль и траур. К чертям собачьим!
Его друг, сын тульского оружейника Володя Коваленко, невысокий, щуплый, похожий на подростка, с багровыми ожогами на лице, хмуро сидел рядом.
— Перед самой войной я собирался жениться, — сказал Ломакин. — Невеста моя живет в Москве, на Ленинградском шоссе. И если кому из вас удастся выжить, расскажите ей всю правду.
Юрий назвал ее адрес, пояснил, как найти квартиру, описал внешность девушки.
— Скажите ей, что любил я до последнего часа и с ее именем иду на смерть.
Андрей несколько раз повторил про себя адрес. Он мысленно поклялся, что, если уцелеет, обязательно разыщет эту девушку и выполнит последнюю просьбу товарища по неволе и борьбе. Бурзенко знал, что Юрия Ломакина и Володю Коваленко эсэсовцы привезли из филиала Бухенвальда — Мибау, который расположен в нескольких десятках километров от главного лагеря. Узников этого филиала заставляли работать на военном заводе фирмы «Сименс-Шукерт-Гальске», поставлявшем радиоаппаратуру. В Мибау подполыцики организовали массовый саботаж. Рискуя жизнью, портили электрорадиоаппаратуру для нового немецкого орудия «У-1», для легких танков «Голиаф» и «Лилипут». Особенно много вывели из строя радиооборудования для управления снарядов «Фау-1» и «Фау-2». Жители Лондона должны поставить памятник отважным русским солдатам. Сколько тысяч жизней они спасли!
Продукцию нескольких месяцев — триста радиоаппаратов — забраковали и вернули из Берлина. Из гестапо нагрянула специальная комиссия. Улики были налицо, и никто из подпольщиков не ждал от нацистов милосердия. Собравшись ночью на совет, пленники решили дорого продать свои жизни.
