Сергей Шведов - Поверженный Рим

– Где сейчас находится демон? – спросил срывающимся голосом Гонорий. – Его нужно извести сегодня же.

– Но ведь ночь на дворе, – попробовал охладить пыл юного императора Иовий.

– Именно ночью демоны бывают особенно опасны, – поддакнул магистру Олимпий.

– А где моя сестра?! – оглянулся Гонорий на затаившуюся дворню.

Оказалось, что сиятельная Галла покинула императорский дворец, не поставив в известность ни своего брата, ни магистра двора Себастиана, ни даже приглядывающих за ней матрон.

– Она наверняка сбежала к демону, – высказал здравую мысль Олимпий и заслужил от императора за свою догадливость не благодарность, а взгляд, полный ненависти.

– Иовий, – приказал Гонорий. – Пошли легион, нет, лучше два легиона в дом Сальвиния. Ты должен вырвать мою сестру из лап исчадья ада и доставить сюда. А его убить. Слышите! Убить! И сжечь тело за городом. А пепел развеять по ветру. Ты, Олимпий, пойдешь вслед за Иовием и проследишь, чтобы все было выполнено, как я сказал.

Император Гонорий, при всех своих юношеских причудах, глупцом не был. Зато он был подвержен влиянию неумных людей, среди которых далеко не последнее место занимал его духовник, слащавый падре Иероним. Именно этот последний, из благих побуждений, разумеется, вселил в императора, отличающегося пылким воображением, страх перед силами ада, чем очень ловко воспользовались комит финансов Феон и трибун конюшни Олимпий. К сожалению, высокородный Перразий, несмотря на свой полувековой опыт, попался в расставленные ими силки, как зеленый мальчишка.

– Я прощу тебя, Перразий, – сказал вслед уходящим чиновникам Гонорий, – но только в том случае, если демон по имени Аталав будет убит.

Иовий был в бешенстве. Таким магистра пехоты Перразий не видел никогда. Впрочем, можно понять уважаемого и умудренного опытом человека, которому поручают совершенно безумное дело. И магистр пехоты, и комит агентов отлично понимали, что убийство Аталава обернется для империи кровопролитной войной.

– Зачем ты это написал? – прямо спросил Иовий у комита агентов.

– У меня не было другого выхода, – хмуро бросил Перразий. – Я был тогда молод и честолюбив. А эти ловкие варвары во главе с Руфином могли похоронить мою карьеру.

– Значит, нам все-таки придется иметь дело с человеком, а не с демоном? – спросил с кривой усмешкой Иовий.

– В этом можешь не сомневаться, – в тон ему ответил комит агентов.

– Слышал, Олимпий? – резко обернулся к трибуну конюшни магистр пехоты. – Кто тебе подсунул этот пергамент?

– Высокородный Феон, – тут же выдал сообщника Олимпий, боявшийся Иовия как огня. – Но я полагал, что он действовал с твоего согласия, сиятельный магистр.

– В таком случае, Олимпий, ты лично возглавишь легионеров в походе против демона, – приказал Иовий. – Мы с Перразием уже слишком стары для такой сложной работы. А доверить почетную миссию по освобождению сестры императора из рук посланца ада человеку постороннему я не могу.

Конечно, этот приказ был всего лишь местью со стороны магистра пехоты по отношению к человеку, вздумавшему действовать вопреки его воле. Олимпий мог бы, конечно, пожаловаться на самоуправство сиятельного Иовия божественному Гонорию, но это было бы слишком смелым шагом. От гнева всесильного магистра его не спас бы даже сам император, и трибун конюшни очень хорошо это понимал. К тому же Олимпия утешала мысль, что иметь дело ему придется все-таки не с демоном, а с простым варваром, о чем недвусмысленно заявил всезнающий комит агентов Перразий.

Иовий был слишком опытным стратегом, чтобы для устранения одного варвара использовать легион. По его мнению, для этой цели вполне хватило бы и десяти человек. Перразий, лично заинтересованный в исходе дела, настаивал на двадцати опытных агентах, умеющих владеть и мечом, и кинжалом, и как нельзя более приспособленных для тайных убийств. Трибун конюшни Олимпий, которому и предстояло осуществить план, составленный двумя высокопоставленными чиновниками, против агентов не возражал, но попросил, чтобы к ним добавили еще тридцать легионеров, которые возьмут дворец сиятельного Сальвиана в кольцо и не позволят выскользнуть оттуда даже мыши. Перразий не считал подобную предосторожность излишней, а потому они вдвоем с трибуном конюшни все-таки уговорили упрямого магистра пехоты задействовать в охоте за рексом Аталавом пятьдесят человек, вооруженных до зубов.

– Ты уж постарайся, Олимпий, чтобы ни один волос не упал с головы Галлы Плацидии, если она, конечно, сейчас находится в объятиях варвара, – предостерег трибуна конюшни Иовий.

– А как быть с сиятельным Сальвианом и его супругой?

– Но ведь мы будем действовать под видом грабителей, – пожал плечами Олимпий.

– Разумеется, – усмехнулся Иовий. – Но это вовсе не означает, что медиоланские обыватели вам поверят.

Трибуну конюшни Олимпию прежде не доводилось врываться в чужие дома под покровом ночи. Чего не скажешь об агентах комита Перразия. Для этих молодцов подобные прогулки ни в диковинку. Дабы не быть узнанным, Олимпий прикрыл лицо маской. И пока он с этой маской возился, расторопные агенты уже успели связать сторожей, охранявших усадьбу, и распахнули ворота перед своими товарищами. Легионеры, стараясь не бряцать оружием, вошли во двор следом за агентами и окружили дом. Пока все шло, как задумывалось. Комит Перразий, не раз бывавший в гостях у Сальвиана и его супруги, подробно проинструктировал своих людей, так что они не нуждались ни в подсказках Олимпия, ни в его понуканиях. Сам трибун конюшни испытал жуткий страх, едва только ступил на первую ступеньку мраморной лестницы, ведущей на второй этаж. Именно там находились спальня хозяйки и комнаты для гостей. Агентам Перразия повезло: они перехватили толстого старого раба, который вышел им навстречу в одной тунике и со светильником в руке. Раб издал протестующий крик, который почти тут же перешел в глухое мычание.

– Где варвар? – долетел до ушей Олимпия жаркий шепот агента.

Видимо, раб не стал разыгрывать из себя героя, а потому остался жив. Олимпий едва не наступил на его связанное по рукам и ногам тело, лежащее прямо на полу. Несколько агентов скользнули в приоткрывшуюся дверь с оружием в руках. И почти сразу же Олимпий услышал отчаянный женский визг. Трибун конюшни ринулся на помощь своим подручным и в изумлении застыл на пороге хорошо освещенной спальни, по которой металась обнаженная женщина. Олимпий хоть и не сразу, но опознал в ней благородную Анастасию. То ли раб что-то напутал, то ли агенты его не поняли, но вломились они явно не в ту комнату. За спиной растерявшегося трибуна конюшни раздался жуткий вопль, похоже, предсмертный. Кричал мужчина, в этом у Олимпия не было никаких сомнений. Трибун ринулся назад, оплошавшие агенты кинулись за ним следом. Похоже, кто-то подтолкнул любимца императора в спину, и он уткнулся носом в сапоги, а потом чьи-то ноги прошлись по его спине, да так, что у Олимпия перехватило дух. Трибун закричал от обиды и боли, но его крик утонул в воплях, несущихся по всему дворцу. Олимпий попытался подняться, но был тут же вновь опрокинут на пол. Звон стали доносился уже с лестницы. Похоже, обезумевший варвар прорывался к выходу.