Мартин Стивен - Крайняя мера
— Я никогда не сделаю этого добровольно и находясь в сознании. Но не хватит никакого мужества и выдержки, чтобы вынести все пытки, Джейн. Даже сам Христос отрекся на кресте от отца. На дыбе терзают не только тело, но и рассудок человека. Со временем можно сломить любого.
— То есть ты не можешь говорить, но хранить молчание тоже не можешь. Нет ли еще людей, которым можно доверить эту тайну?
— В этом и заключается ответ. Кстати, молодой Трэшем осложняет дело. Нельзя допустить, чтобы он улизнул. Этот человек по природе импульсивен. Очень скоро он взвесит все «за» и «против» и придет к выводу, что ему лучше удрать во Францию без нашей помощи. На месте Трэшема я бы так и поступил, ведь ему грозят тюрьма и обвинение в измене, если его сумасшедший братец сболтнет лишнее не тому, кому следует.
— Так с кем и о чем ты собираешься говорить?
— У трона обретается достаточно напыщенных дураков, готовых руками и ногами ухватиться за возможность раскрыть заговор, но в нашем случае этого недостаточно. Если порох найдут, не составит труда доказать, что он принадлежит Рейли или любому другому человеку. Нет, нужно сделать так, чтобы след привел к католикам и подтвердил религиозный характер всей ужасной затеи.
— Хорошо, — согласилась Джейн, — тогда возьми перо и бумагу и вспомни всех сочувствующих католиков.
Кто-то из слуг громко плакал, и эти рыдания не могли заглушить царившие в доме суматоха и непрестанное хлопанье дверей. Трэшем еще не пришел в себя после бешеной скачки из Лондона в Нортгемптоншир. Многие слуги провели в его доме всю жизнь, работая на Трэшемов, а теперь им придется покинуть насиженное место, но они еще не понимают, что это гораздо лучше, чем гнев Сесила, который обрушится на дом человека, обвиняемого в государственной измене. Как бы там ни было, он оставляет Раштон, и уже сейчас кажется, что дом принадлежит другому владельцу.
Трэшем все еще верил, что может помешать заговору, и в этом случае двери Раштона снова будут открыты. Он надеялся, что грядущая смерть католиков-дворян станет главным аргументом для отсрочки заговора. Конечно, такой довод не подействует на Кейтсби, но он может убедить других. Фрэнсис все обсудил со своим ангелом-хранителем в черных одеждах, который совершенно не похож на подвыпившего шотландца Александра Селкирка, сопровождавшего Бена Джонсона во время ужина в «Ирландце». Фрэнсис до сих пор не мог поверить, что это одно и то же лицо. Мнимый Селкирк, внимательно выслушав Трэшема, не стал возражать против его доводов и только пристально посмотрел Фрэнсису в глаза.
— Ты должен сделать все, что сможешь, и лучше тебе не знать о другом плане, который расстроит заговор, до его осуществления. Тем приятнее будет сюрприз, когда все удачно завершится. И что бы ни случилось, не отступай от правды.
Трэшем долго думал над словами человека в черном, не понимая их смысла, а потом попросил разрешения съездить на север и привезти в Лондон семью.
— Зачем тебе это надо? — поинтересовался человек в черном.
— Как бы ни обернулись события, я на некоторое время покину Англию. Нужно привести в порядок все дела, собрать деньги и объединить семью, чтобы во время моего отсутствия они могли поддержать друг друга. Следует также учесть и вероятность моего ареста.
— Почему?
— Достаточно одного неосторожного слова самих заговорщиков, и их тут же выдадут. — Трэшем словно повторял мысли Генри. — Я окажусь в числе подозреваемых и в случае ареста стану утверждать, что пытался помешать заговору — а это чистая правда! — и оставался с Кейтсби, только чтобы расстроить его дикий план. Если я перевезу семью в Лондон, это подтвердит мою невиновность, ведь тот, кто боится огня, не сядет рядом с очагом.
— Верно, — согласился Грэшем, — но тот, кто хочет его разжечь, наверняка сядет.
Грэшем удивился оптимизму, который испытывал Фрэнсис по поводу своей дальнейшей судьбы в случае, если заговор будет раскрыт. Что ж, надежда умирает только вместе с человеком, и делу это не вредит.
— Человек менее дальновидный и рассудительный бросил бы на твоем месте дом, вывез все добро и вернулся в Лондон, чтобы потом тихо скрыться, прежде чем поймут, что происходит.
Неужели незнакомец в черном одеянии умеет читать чужие мысли? В голове Трэшема зрел именно такой план.
— Разумный человек не станет всерьез рассматривать такие перспективы по двум причинам: во-первых, сбежавший продолжает жить, а значит, его можно найти, и, во-вторых, за тобой постоянно следят. Эта работа поручена настоящим профессионалам, которые таким образом зарабатывают себе на жизнь и могут как убить, так и отыскать тебя в любом месте. Мы вместе решим, когда ты уедешь из Англии. Пусть это будет наш собственный маленький заговор.
После этого разговора Трэшем сломя голову помчался в Раштон. В доме все стояло вверх дном. Когда снимали портьеры и дорогие ковры, поднялась пыль, осевшая на одежде и постельном белье, которое пришлось трясти, прежде чем упаковывать в многочисленные сундуки, загромоздившие прихожую и лестницы. Весь дом пропитался дымом от горевших каминов, так как двери постоянно открывались и закрывались, когда выносили вещи, чтобы погрузить их на телеги, стоявшие возле дома.
Трэшему предстояло выдержать гнев и непонимание жены, матери и сестер, но самым главным были семейные документы, которые долгие годы собирал и бережно хранил его отец. Фрэнсис позаботился, чтобы их надежно запаковали и спрятали подальше от глаз недоброжелателей. Все эти сборы сильно напоминали похороны.
Закончив все дела, Трэшем направился в Уайт-Уэбз, в дом Анны Во в Энфилд-Чезе. Он знал, что там будут отец Гарнет вместе с Кейтсби, Фоксом и Томом Уинтером. Кейтсби уверял, что Анна ничего не знает о заговоре, но Фрэнсиса не покидало чувство беспокойства. Уайт-Уэбз стал главным местом встречи заговорщиков. Дом находится недалеко от Лондона, и в нем полно тайных убежищ для священников. Трэшему не верилось, что Анна Во одобрит массовое кровопролитие в парламенте, но он сомневался по поводу ее неосведомленности, принимая во внимание то огромное влияние, которое английские католички имели на веру. Отец Гарнет — болтливый дурак, и доверять ему можно не больше, чем любому иезуиту, но неужели он согласился на дикую затею? Кейтсби утверждает, что Гарнету известно о заговоре и он его поддерживает.
Подойдя к знакомой двери, Трэшем почувствовал себя полностью опустошенным. А ведь когда-то посещение этого дома приносило радость. Помимо Кейтсби, Фокса и Тома Уинтера, в комнате находился Роберт Кейтс. Трэшем невзлюбил Фокса еще с первой встречи, сразу же почувствовав его презрение к гражданским, с которыми ему временно приходится иметь дело. Неприязнь лишь усилилась, когда стало известно, что именно Фокс доставил порох в погреб и ждет удобного момента, чтобы поджечь запал. Черт бы побрал всех лордов вместе с парламентом! Может, они и заслужили такую участь. Порох не разбирает, кто прав, кто виноват, но самое страшное, что отзвуки взрыва могут погубить самого Фрэнсиса Трэшема.
