Юрий Кларов - Печать и колокол
– Я сам явлюсь в Бастилию, мадам, если не смогу выполнить вашу волю, – поклонился человечек.
Через день труп Блонда был привезен в Бельвю.
Блонду не удалось воспользоваться плодами своей ловкости и хитроумия. В одном из постоялых дворов в полутора лье от границы его убил и ограбил собственный слуга.
Таким образом, Лоренцо Менотти, мадам Помпадур и маг Фальери были отомщены: судьба жестоко покарала пройдоху. Но, к сожалению, она не позаботилась о том, чтобы вернуть маркизе духи.
Все попытки разыскать бесценные флаконы закончились безуспешно. Они как в воду канули. И первой даме в благоухающем царстве Косметики пришлось с этим примириться.
***– Заговоры, интриги, войны… – сказал Василий Петрович. – Как видите, история косметики была отнюдь не безоблачной. В ней были свои Наполеоны, свои Фуше и Талейраны, а к запаху духов нередко примешивался и запах крови… Но вернемся к нашим флаконам. Как вы, конечно, помните, в несессере их было пять. Куда девались три из них, неизвестно. Что же касается остальных двух, то утверждали, что их приобрела жена любимца саксонского курфюрста Августа III графиня Брюль, урожденная Коловрат-Краковская. Август III известен лишь тем, что дважды бежал из собственной страны, спасаясь от прусского короля Фридриха II. А его министр Генрих Брюль прославился только своим тщеславием, жадностью и умением разбираться в винах. Но графиня Коловрат-Краковская, оспаривавшая у мадам Помпадур звание первой дамы царства Косметики и Парфюмерии, была не только общепризнанной красавицей Польши и Саксонии. Графиня никогда не забывала, что ее предок, Владислав Краковский, был знаменитым астрологом, календарь которого знала некогда вся Европа. Поэтому графиня считала своим долгом покровительствовать ученым. Разумеется, при ней процветали не только астрологи, но и парфюмеры. А если быть до конца откровенным, то придется признаться, что парфюмерия графине обязана больше, чем астрология.
В отличие от Помпадур жена Брюля охотно делилась своими косметическими секретами с дрезденскими придворными дамами. Но чтобы делиться секретами, надо их знать. Поэтому, став обладательницей знаменитых духов, она пригласила к себе во дворец десять лучших аптекарей, алхимиков и парфюмеров Дрездена. Тому из них, кто раскроет секрет Менотти, было обещано солидное вознаграждение, настолько солидное, что графиня ни на минуту не сомневалась в успехе. И действительно, через некоторое время вместо отданного на исследование флакона графиня получила девять. Все девять напоминали своим ароматом «Весенний луг», но, как вскоре Коловрат-Краковская убедилась, ни один из них не был «Весенним лугом»… И тогда, как гласит легенда, графиня вспомнила про десятого парфюмера, того, кто отказался участвовать в состязании. Как раз на него графиня возлагала наибольшие надежды: это был самый опытный парфюмер, духи которого высоко ценились в Дрездене и Варшаве.
– Похоже на то, что вы не нуждаетесь в деньгах, метр?
– Разве есть люди, которые в них не нуждаются? – возразил парфюмер.
– Вы не смогли определить составные части «Весеннего луга»?
– В него входят спиртовые вытяжки из помад фиалок, акаций, жасмина и роз. Тинктура же приготовлена из серой амбры, сибирской бобровой струи, сиамского росного ладана и листьев пачули.
– Так где же флакон с вашим «Весенним лугом»?
– Его нет и не будет.
– Но почему? – удивилась Коловрат-Краковская.
– Видите ли, графиня, – сказал старый парфюмер, – я знал некоего живописца, картины которого ныне украшают стены многих дворцов. Это был преуспевающий художник, но он умер в нищете. Никто, кроме меня, не знал, куда исчезли заработанные им деньги. Между тем нищим его сделало неуемное тщеславие. Он всю свою жизнь приобретал шедевры мирового искусства. Нет, не для того, чтобы преклонить колени перед творениями великих гениев. Он хотел вырвать у времени тайну их мастерства. По ночам он слой за слоем соскабликал краски с бесценных полотен Тициана, Рафаэля, Рембрандта… Он губил полотна великих мастеров, чтобы самому превратиться в великого мастера.
– И что же? – спросила Коловрат-Краковская.
– Через какое-то время он познал все тайны техники и секреты красок. Он узнал все, но так и не стал ни Тицианом, ни Рафаэлем. Он умер, как и жил, обычным модным живописцем. И поверьте, графиня, умирать ему было тяжело. Потому-то я и не взялся за эту работу. Я знаю все составные части «Весеннего луга», но разве это что-нибудь значит? Для того чтобы создать точно такие же духи, а не их жалкую копию, нужно быть метром Менотти.
– Видимо, графиня была разумной женщиной, – заключил Василий Петрович. – Во всяком случае, говорят, что она больше никогда не пыталась раскрыть секрет «Весеннего луга».
А этот флакон, один из тех легендарных пяти, я приобрел в антикварном магазине в Дрездене. Для продавца это был обычный, ничем не примечательный флакон времен Людовика XV. Действительно, сам по себе он не заслуживает внимания. Флакон как флакон. Им бы, пожалуй, даже не заинтересовались и наши любители хрусталя. Хрусталь-то не из первосортных…
Не обращая на нас внимания, вырезанный на флаконе ангел продолжал усердно музицировать на арфе.
Судя по его безразличной физиономии, его совсем не занимала эта давняя история, свидетелем которой он некогда был. «Грезы Версаля», «Весенний луг» или «Шипр» – не все ли равно? Не задело его и замечание Василия Петровича о качестве хрусталя. Ангел не хотел ни во что вмешиваться, предпочитая роль стороннего наблюдателя.
Что ему косметика и парфюмерия, метр Менотти, Блонд, мадам Помпадур, графиня Коловрат-Краковская, маг Фальери и мосье Каэтан?
Суета сует…
– И больше никто не пытался разгадать секреты Менотти? – спросил я Василия Петровича.
– Не знаю. Но разве это так уж существенно?
– Пожалуй, нет.
Я машинально вынул из флакона остроконечную граненую пробку…
Нет, мне не почудилось. Я явственно ощущал запах настоянных на солнце роз, фиалок и жасмина.
– «Весенний луг»?!
– Нет, – улыбнулся Василий Петрович, – создать духи, которые сохранили бы свой аромат двести лет, не мог даже Лоренцо Менотти.
– Но запах?
– Это запах истории, голубчик. Истории свойственен свой аромат, особенно если это история парфюмерии…
Примечания
1
Сфрагистика – историческая вспомогательная дисциплина, изучающая печати.
2
Воротная печать – печать, которую хранитель печати, «печатник», носил на вороте кафтана.
3
Альбертина Марат подарила эти листки полковнику Морэну, который собирал коллекцию патриотических документов эпохи. А много лет спустя на них появилась запись, сделанная рукой знаменитого французского писателя Анатоля Франса: «По смерти полковника Морэна эти кровавые листки были перенесены со всеми его книгами в отель гр. А. де ла Тредуайер. У этого дворянина мрачные листки вызвали чувство отвращения, и он принудил моего отца убрать их; отец дал их мне, и таким путем они попали ко мне. Анат. Франс».
