Дмитрий Агалаков - Солдаты эры Водолея
— За эти дни Катарина рассказала нам столько всего, что я до сих пор не могу прийти в себя, — честно признался Горовец. — Я всегда был далек от мистики. А что скажете вы?
— Я тоже поверил не сразу, — кивнул Вадим. — К этому нелегко привыкнуть. Но лучше смиритесь.
— А вот я сразу поверила, — на ломаном русском призналась Зоя. — Сразу. Именно этого объяснения мне и не доставало!
Она протянула к девушке руку, сжала пальцы Катарины.
— Зоя — ученица профессора Пташки, того самого, кто написал книгу о тайных обществах прошлого по заказу князя Остберга, — объяснил Горовец. — Если вы не знаете, Пташку убила террористка Анна Ортман, она же подставила и князя Остберга перед лицом международных спецслужб по борьбе с терроризмом.
— Получается, мы — одна команда? — спросил Вадим. — Связанные одной целью?
— Видимо, так, — улыбнулся Горовец.
В дверь позвонили — торопливо, нервно, долго. Вадим уже знал, кого сейчас увидит. Он поторопился в прихожую. Паша ворвалась как ветер, едва не сшибла его с ног, бросилась в гостиную. Катарина встретила ее на пороге.
— Это та самая? — тихонько спросил Горовец, пока Паша рыдала, обнимая девушку.
— Она, — кивнул Вадим. — Пророчица, вещунья. Без нее никуда!
— У нас и впрямь команда, — уверенно проговорил Горовец. Переглянулся с Зоей Вайдовой. — И еще какая! Звездная!
К вечеру Горовец и его спутница отправились в самую респектабельную гостиницу Дымова, счастливая Паша уехала к себе.
— Что ты знаешь о нас? — спросил Вадим Катарину, когда они остались вдвоем у него дома.
— Многое, — улыбнулась Катарина. — Я уже говорила: ты знал меня не только юной Таис. А совсем другой. В полном расцвете женской силы и красоты. Той, которая любила прекрасного воина, который был старше ее ровно на восемнадцать лет. И без которой этот воин, Александр Палеолог, не мыслил своей жизни… Веришь?
— Я мог только мечтать об этом.
Катарина улыбнулась.
— Отец отпускал меня очень далеко, но сам не знал, где я была. А была я с тобой. И мы занимались любовью на львиных шкурах и шелковых покрывалах в твоем доме, в Никее, и это длилось часами.
Вадим покачал головой:
— Это слишком фантастично…
Катарина взяла его руку в свою.
— Но это было. А потом я сама научилась путешествовать, без отца, хоть это и опасно. И всякий раз мне так не хотелось уходить оттуда, возвращаться назад, в дом своего отца, в этот век. Где не было тебя. Где я опять оставалась одна. Взрослела, мечтала. Ждала… А теперь тебе предстоит узнать об этом самому.
— И когда?
Катарина пожала плечами:
— Если есть силы, то прямо сейчас. Все дело в том, что последний день, когда мы с тобой виделись, когда ты ушел, стало кровоточащей раной в сердце Таис. Исчезновение Александра Палеолога, томительное ожидание, год за годом убивали ее. Она ждала, но сердце подсказывало, что ее возлюбленного нет больше в живых. Только их дети, мальчик и девочка, и спасали Таис от полного отчаяния и смерти. Это и для моего сердца оказалось неизлечимой раной, хотя нас с ней разделяют восемь веков. Но это еще не все. Незадолго до отъезда Александра из Никеи исчез Дионисий — Палеолог уехал за ним.
— Это был день, когда его похитили?!
— Да. И если сейчас ты отправишься туда, то не лежать со мной на львиных шкурах, хотя, будешь там, не упусти момент, а следовать по торному пути. И, может быть, мы наконец узнаем, где та ниточка, что приведет нас к Мечу. Согласен?
— Да, — не раздумывая, кивнул Вадим.
Он сел в кресло, положил руки на подлокотники.
— Но ты должен думать о страшной боли, что поразила тебя.
— О боли?
— Да, она поразила тебя в живот, — Катарина приложила ему ладонь чуть ниже солнечного сплетения. — Вот сюда.
— Ты так хорошо знаешь, где и как это было?
Катарина покачала головой.
— Еще бы — я была с тобой. Не отходила от твоей постели, поила снадобьями, слушала, как ты бредишь. Так ты готов, мой рыцарь?
— Готов, — не раздумывая, ответил Вадим.
5
…Он видел Константинополь в огне. Беспощадное пламя бросалось от дома к дому, занимало улицу за улицей. Языки огня плясали и вырывались отовсюду, принимаясь за храмы и сады, дворцы и дома бедняков, никого не жалея. Люди метались, ища родных и близких, и погибали в пожаре…
А потом собственный крик отрезвил его — и он оторвал голову от подушки. Но чьи-то руки, заботливые и нежные, заставили его вернуть голову в прежнее положение.
— Успокойся, Александр, ты дома, — уговаривал его голос, родной и близкий. — Врагов нет — ты дома…
Она прижималась к нему лицом, щекой к щеке, и эта близость усмиряла его. И даже боль, пронзавшая его желудок раскаленным прутом, немного отступала.
— Где я? — спрашивал он. — Где?!
— Ты в Никее, — отвечал ему родной женский голос. — У себя дома. И я с тобой, — я, Таис…
— В Никее, — глядя в потолок, ничего не различая, бормотал он. — Конечно, в Никее…
Тяжело дыша, обливаясь потом, он закрывал глаза и вновь впадал в тревожное забытье…
Константинополь был взят крестоносцами и венецианцами двенадцать лет назад, а этот кошмар все еще возвращался к нему! Пожар, начавшийся с поджога мечети…
Он, Александр Палеолог, которого сейчас уничтожала адская боль в животе, был стратигом и командиром личной гвардии Феодора Ласкарсиса — императора Никеи — государства, которое стало на азиатском берегу полноправным преемником погибшей Византии. И он же, Палеолог, рекомендовал императору на должность старшего библиотекаря своего протеже — философа и теолога, истинного книжника-эрудита Дионисия из Идона…
Александр лишь в общих чертах знал о взятии Вары и о гибели Константина Борея. И совсем ничего не ведал о маленькой Таис. Но пять лет назад порог его дома переступил воин по имени Аффоний Герасимос из Никомедии. Он и привел к нему юную девушку, дальнюю родственницу, которая, по его словам, столько твердила о своем друге Александре Палеологе. Он всматривался в ее лицо, в горевшие счастьем глаза, а потом ошеломленно воскликнул: «Таис?!.» И она бросилась ему на шею, как это было всегда. Только теперь в его руках была не хрупкая двенадцатилетняя девочка, а девятнадцатилетняя девушка — прекрасная и желанная…
Константин Борей вовремя отправил ее из Вары — тот самый корабль, носивший имя «Таис», обошел флот крестоносцев, вошел в Босфор и причалил к берегам Никомедии, где жила богатая семья родственников Борея по его жене.
А теперь, спустя пять лет после ее приезда в Никею, у них были сын и дочь…
