Симона Вилар - Поединок соперниц
И конечно же, я не забывал прекрасную Бэртраду. Не только потому, что с годами она так похорошела. Я изучил ее повадки, нрав, знал, как добиться ее расположения. Я стал ее рыцарем-воздыхателем, прославлял ее имя на поединках, а порой попросту злословил с ней, рассказывал придворные сплетни. В конце концов я получил неплохое место в ее свите и даже позволял себе порой потискать ее. Бэртраде нравилось, когда на нее неожиданно нападают, нравилось то уступать, то притворяться разгневанной, выслушивать извинения. Я даже подумывал — не сделаться ли ее любовником. Опасная перспектива. Однако как бы тогда я смог влиять на Бэртраду!
И вдруг, как гром среди ясного неба, ее обручение. Бешенство, охватившее меня, улеглось только тогда, когда я узнал, что от помолвки до венчания должно пройти достаточно времени. Но время шло, король все лучше отзывался об Эдгаре, а Бэртрада, хотя и не выглядела изнывающей в ожидании свадьбы, все же считалась его невестой. Ее даже не смущало, что женишок сакс, хотя я и подтрунивал по этому поводу.
Тем временем Армстронг стал графом, и пришла пора отправляться в Норфолк.
Бэртрада собиралась прихватить с собой немалую свиту, и мне удалось уломать ее предоставить известному вам Гуго Бигоду небезвыгодное местечко при ее особе — должность капитана, начальствующего над сорока ее личными телохранителями, хотя одному Богу известно, зачем женщине такой отряд.
По прибытии в Норфолк я принялся с острым любопытством наблюдать, как складываются отношения Бэртрады и Эдгара. Внешне все выглядело вполне благопристойно — Эдгар был любезен, Бэртрада выражала восторг. Ее восхитили грандиозные празднества, Эдгар осыпал ее подарками, и моя своенравная госпожа казалась на вершине блаженства. Но я-то знал, что долго такая идиллия не продлится.
Забавно было взглянуть и на лица молодоженов после брачной ночи. Я готов был голову заложить, что Бэрт досталась жениху не девственницей. Слишком долго она жила при дворе, слишком много времени проводила среди мужчин, чтобы остаться невинной. Как же Эдгар отнесется к тому, что старина Генрих предложил ему уже надкушенное яблоко? Хватит ли у него ума не раздувать скандал?
Ума у него хватило. После брачной ночи он выглядел спокойным и удовлетворенным. А вот Бэрт… Клянусь бородой Христовой, она словно не решалась поднять на него глаза, краснела, как монашка. И это Бэрт, которая могла выругаться, как паромщик! Нет, пропади я пропадом, но мне было любопытно, что же такое делал с ней этот сакс, раз так смутил эту холодную красавицу. Конечно, на пирах они восседали бок о бок, однако Бэртрада была непривычно тиха, оживляясь только, когда Эдгар уезжал. Несколько странно, чтобы муж покидал молодую жену в первые дни после венчания. Но графиню это, похоже, устраивало. И когда он возвратился, на красивом личике Бэртрады читалось явное разочарование.
Я попытался обсудить это со своими приятелями.
Вчетвером мы отыскали недурной кабачок у восточных ворот Нориджа и там проводили вечера. Одним из нас был красавчик Ральф де Брийар, вечно бренчавший на лютне и напевавший канцоны о несчастной любви; другой — могучий, как бык, Теофиль д’Амбрей, туповатый, верный и несколько удививший меня неподдельной печалью по поводу замужества Бэртрады. Четвертым в нашей компании был смуглый крепыш Геривей Бритто, безземельный рыцарь из Бретани. Он не менее моего вертелся подле леди Бэрт, хотя я знал, что все свободное от службы время Геривей предпочитает шляться по борделям и утверждает, что нет лучшей возлюбленной, чем та, о которой забываешь, едва натянув штаны.
Нас четверых считали верными рыцарями молодой графини. Эдгар же, отдавая дань моде, позволял нам оказывать его супруге мелкие услуги. Здесь, в Англии, куртуазные манеры еще были в диковинку, но граф Норфолкский, побывавший при дворах Европы, на многое смотрел снисходительно.
Не поручусь, что смог бы держаться с таким же хладнокровием, если бы вокруг моей жены вертелось столько же готовых услужить молодых мужчин.
Мы и это обсуждали за кружкой эля.
— У меня сердце дрожит всякий раз, как за ними закрываются двери в опочивальню, — пьяно обнимая лютню, твердил красавчик Ральф. — Как подумаю, чем он там с ней занимается…
— Тем же, что и любой мужчина делает меж ляжек своей милашки, — хмыкал Геривей Бритто.
— Нет-нет, — подавался вперед Ральф. — Леди Бэртрада по утрам долго не показывается из спальни, а когда выходит, даже все ее очарование не в силах скрыть утомленность. Клянусь волосами Пречистой Девы, выглядит она удрученной и подавленной.
— И тем не менее, — начинал я, — если будет продолжаться в том же духе, красавица Бэрт понесет в самое ближайшее время.
Мрачный Теофиль начинал гневно дышать. Ума-то у него немного, зато силой Всевышний не обидел. И я видел, как сжатая его рукой кружка так и смялась, лопнула, залив столешницу темным густым элем. Мы повскакивали, опасаясь испортить одежду, чертыхались.
Теофиль словно и не слышал нашей ругани. Не замечал и прислужника, вытиравшего столешницу и робко просившего благородного рыцаря убрать локти. А «благородный рыцарь», весь в эле и рыбьей чешуе, не двигаясь, мрачно глядел перед собой. Я видел, что старина Тео мается какой-то угрюмой медвежьей тоской. Пожалуй, он один из нашей четверки действительно искренне любил Бэртраду, и хотя куртуазности в нем было не более чем у жареной трески, своей преданностью он располагал ее к себе. Однако никто из нас не обращал всерьез внимания на страдания этого быка. Небось не дитя, сам понимает, что Бэртрада не только под руку прогуливаться с саксом прибыла в Норфолк.
— Да, явно не по нутру пришлись леди Бэрт ночи с супругом, — посмеивался я. — Может, он какой извращенец? Мало ли каких привычек нахватался на Востоке.
Но мне тут же возражал Геривей. Дескать, ему тут, в Норидже, пару раз удалось переспать с девками, каких некогда посещал и Эдгар, и они едва не мурлыкали, говоря о нем: дескать, и нежен Эдгар, и чувственен, и ласков. И это с девками-то! Нас это позабавило. Но со временем я начал догадываться, что не устраивает графиню. Бэрт женщина резкая, властная и, очевидно, в любви предпочитает тот же стиль. И хотя я не спал с ней, но знаю, что она становится резкой и раздражительной, если с ней сюсюкать, но сдается и выглядит довольной, когда применяешь силу.
Было еще нечто, что интересовало меня, — политические пристрастия графской четы. Ведь граф и графиня Норфолкские не просто сельские господа — они люди, способные влиять на политику. Поэтому у меня при Норфолках была своя осведомительница, некая Клара Данвиль, молоденькая уступчивая фрейлина, с которой я порой спал. Она мне и поведала, что Эдгар — человек Стефана, а тот всячески интригует за брата Теобальда против Матильды. И если умело взяться за этот вопрос, то раскрасавчика сакса можно выставить неблагонадежным подданным.
